Мистицизм и уход от общества
Индийское решение этого вопроса, соответствующее более строго расслоенному обществу, было несколько иным, как и решения китайских даосистов, зороастрийцев и мистических религий Запада. Здесь знание скорее искало способ избавления от общества, а не контроль над ним. Учение аскетов, или йогинов, не мыслилось как общественное знание, хотя на деле это было своего рода негативное общественное знание, такой анализ общества, который показывал, как безнадежно что - нибудь делать для него, — анализ, приводивший, по существу, к отходу от жизни, к бездействию, к вере в несуществующее (105). В сущности, аскеты и мистики не были нейтральны по отношению к обществу; самим своим существованием они оправдывали, и едва ли не поддерживали, сохранение угнетения и нищеты непросвещенным правителем, действия которого, подобно засухе и эпидемии, можно - де рассматривать как часть непостижимого божественного предопределения. Мысль, которую аскеты сознательно или бессознательно стремились привить народу, а также правителям, состояла в том, что святые люди представляют собой как бы духовные громоотводы, защищающие дурное общество от божьего гнева.
Библия и народ
Другим, хотя все еще религиозным, разрешением этого вопроса была попытка с помощью божественных санкций защитить, по крайней мере некоторые, особенности родового общества от долгов и рабства, являющихся неизбежным спутником классового расслоения. Подобные попытки предпринимались неоднократно, но только евреи сумели оказать в этом отношении длительное влияние на мировую историю. Это произошло частично благодаря тому, что такая попытка была закреплена в письменной форме в Библии, частично благодаря твердому соблюдению своих обычаев евреями, разбросанными по всему свету, и, наконец, благодаря тому, что многие из еврейских традиций были закреплены как в христианстве, так и в исламе. Положение евреев в древнем мире уже было рассмотрено выше (94). Они должны были вести непрерывную борьбу за существование против более могущественных, более цивилизованных и более экономически развитых соседей. В этой борьбе еврейских князей и богачей всегда соблазняло сотрудничество с иностранцами. Время от времени против них поднимался вдохновляемый обличениями пророков и опиравшийся на закон народ, который оказывал им упорное и действенное сопротивление. В книге «Второзаконие», в которой настаивается на освобождении рабов и ограничении долгов, мы находим общественный кодекс, который, по крайней мере, ограничивает и смягчает абсолютную жестокость классового господства, как она выражена, например, в вавилонском и римском праве.
Сопротивление еврейского народа было изолированным сопротивлением; оно слишком зависело от их веры в свое особое соглашение с Иеговой для того, чтобы его можно было прямо распространить на другие народы. Однако подобные условия повсюду вызвали к жизни похожее, пусть менее ясное и действенное, сопротивление эксплуатируемых народов. Историческая наука древности, несмотря на свой эксплуататорски классовый характер, вынуждена была отметить ряд аграрных движений, бунтов и восстаний демократов и рабов, когда импульсы движения, несомненно, шли снизу. По мере распространения цивилизации в противоположность высокомерной науке философов выросло практическое общественное знание широких масс населения, бедных и угнетенных. Именно народ, а не князья или священники, является истинным хранителем морали. Это положительная мораль воздержания, товарищества и взаимопомощи, не извращенная заботами о поддержании святости классового строя. Философия бедных не была сознательным литературным или философским творением, однако она была воплощена в хорошо сохранившихся обычаях, воскрешалась и жила в тысячах песен и пословицах народа, и не все из них выражали высшее почтение к «вышестоящим».