Симметрии Эсхера

В НАШЕ ВРЕМЯ, КОГДА ИСКУССТВО И НАУКА ЖИВУТ В РАЗЛИЧНЫХ ОБЛАСТЯХ ДУХОВНОЙ ЖИЗНИ И ПРИ ЭТОМ СТРЕМЯТСЯ РАЗОЙТИСЬ ВСЕ ДАЛЬШЕ И ДАЛЬШЕ ДРУГ ОТ ДРУГА, СТОЛЬ УДИВИТЕЛЬНО ВДРУГ ВСТРЕТИТЬ ХУДОЖНИКА, КОТОРЫЙ В СВОЕЙ ТВОРЧЕ­СКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЗАНЯТ ПРОБЛЕМАМИ, ЛЕЖАЩИ­МИ В ОСНОВАНИИ ЦЕЛЫХ НАУК И НЕСКОЛЬКИХ МАТЕ­МАТИЧЕСКИХ ДИСЦИПЛИН. ПОДОБНОЕ НЕ СЛУЧА­ЛОСЬ С ТЕХ ВРЕМЕН, КОГДА ХУДОЖНИКИ ОТКРЫВАЛИ ЗАКОНЫ ПЕРСПЕКТИВЫ И БЫЛИ ПИОНЕРАМИ В АНА­ТОМИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ»,— пишет во введении к своей книге «Проблемы симметрии в периодических рисунках М. К. Эсхера» профессор Амстердамского уни­верситета Каролина Генриетта Мак-Гиллаври. Книга эта, состоящая из более чем сорока работ художника и со­ответствующего кристаллографического толкования их, служит учебным пособием для студентов.

«Я часто удивлялся своей мании создавать периодиче­ские рисунки, — писал сам художник. — Однажды я спро­сил своего друга, психолога, в чем причина моей увле­ченности ими, но его ответ, что меня ведет здесь прими­тивный инстинкт повторения сделанного, ничего не объ­яснил».

И в самом деле, каким инстинктом объяснить поразительную по плавности перехода от рыбы, плыву­щей в темных глубинах моря, к птице, летящей в про­зрачной высоте, гравюру «Небо и вода I», или четкую в своем стремлении связать живое с неживым гравюру «Бабочки»? А ведь обе они построены на «повторении сделанного».

«Почему я одинок в этом деле? — продолжает Эсхер. — Отчего никто из моих коллег-художников не интересуется фигурами, которые входят одна в другую? А ведь фигуры эти подчиняются неким вполне объек­тивным законам, которые всякий художник мог бы ис­пользовать в своей работе!

Свой первый рисунок такого рода я сделал в 1922 го­ду. Он представлял из себя соединение восьми различ­ных человеческих голов. В последующие годы я нарисо­вал около полутораста картинок такого типа. Я не мог удержаться от удовольствия повторять на бумаге одни и те же формы без зазоров между ними. Рисунки эти погло­щали у меня вначале массу времени, потому что я ниче­го не слышал о кристаллографии и не знал даже, что мои игры основаны на правилах, хорошо изученных учеными.

Много лет спустя я впервые познакомился с кристал­лографическими теориями... таким путем установился плодотворный контакт между математиками и мною».

Мозаики Альгамбра пленили воображение молодого художника, путешествующего по Испании. Но лишь зна­комство с математической стороной кристаллографии, с федоровскими группами в частности, помогли ему осо­знать истоки собственной увлеченности. И то, что ему и окружающим казалось игрой ума, стало вдруг учебным пособием, более того — предметом изучения и причиной вдохновения математиков. Гравюра «День и ночь», кото­рая украшает собой обложку этой книги — лишь один из примеров тому. Удивительное дело! Эсхер создал ее в 1938 году, когда еще и в помине не было идеи антисим­метрии (хотя высказана она была Хеешем в 1929 году, но в науку вошла лишь после работ академика А. В. Шубникова, появившихся в конце сороковых годов), однако до сих пор нет и не мыслится лучшей иллюстрации этой важной и глубокой идее современной науки.







Материалы

Яндекс.Метрика