От мифов к морали
Когда же общественная жизнь усложнилась и возникли классы, оказалось, что такие мифы уже недостаточны. Приятно прослеживать процесс цивилизации общества, переходя от раннего магического и мифического анализа общества к такому, который становится моральным и рациональным, — другими словами, к анализу общества, более соответствующего организации и техническим потребностям городской жизни (67). Это — естественный процесс, как это видно из того, что он параллельно развивался в древнем Китае, Индии, на Ближнем Востоке и даже в американских обществах2 - 47а. Во всех этих случаях старое представление не уничтожается, а ему придается новый смысл. Подлинник кодекса поведения древних евреев, найденный в настоящее время в книге «Левит» («Levi ticus»), представлял собой бол ьшен частью первобытные племенные табу и магические наставления. Десять заповедей, которые мы знаем из книги «Исход» («Exodus»), являются результатом последующих изменений, когда морализирующее влияние цивилизации уже успело подорвать старые иррациональные племенные обычаи.
Преобразования идут следующим образом: сначала избегают таких поступков, как, например, употребление в пищу животных, представляющих собой тотем, так как это запрещено делать (ne - fas — роковой) или точнее — так как все твердо убеждены в том, что это само по себе навлечет на племя болезни или голод. В период варварства действие природных сил воплощается в такую форму: «Такие - то действия являются нечестивыми и навлекут гнев богов» на тех, кто будет так действовать. И лишь когда мы вступаем в эпоху цивилизации, мы узнаем, что такие - то поступки рассматриваются как, по существу, аморальные. В этом процессе более наглядные элементы либо вовсе исчезают, либо сохраняются только аллегорически, становясь в конце концов просто декорацией, как бумажная лошадь, сжигаемая на китайских похоронах, или наше собственное суеверие насчет просыпанной соли.
Мы не должны обманываться, полагая, будто этот процесс соответствовал какому - то действительному улучшению морали; в действительности дело обстояло скорее наоборот. Культура дикаря одинаково не требовала ни внутренних санкций морали, ни внешних санкций закона. Законодательство как таковое появилось только тогда, когда усилились классовые различия и когда надо было защищать собственность и привилегии. Введение законов, запрещающих известные поступки, свидетельствует не об отсутствии таких поступков, а скорее о столь большом количестве случаев, что их нельзя было больше игнорировать. Возникновение сознательных моральных норм соответствует переходу, о котором уже говорилось, от племенного бесклассового общества, где продукты были общим достоянием, к классовому обществу, где собственность присваивается частным образом.
Развитию классовых обществ также соответствовало, как мы уже видели (62), превращение в первобытную науку той части обрядов и магии, которая имела отношение к господству над внешним материальным миром. Теория общества, воплощенная в религиозных мифах, стала необходима только тогда, когда надо было оправдать и защитить несправедливый строй. Официальная мораль, как и соответствующие ей нормы права, является по существу двусторонней. С одной стороны, она увещевает большинство населения, то есть бедных и униженных, воздержаться от действий, которые стеснили бы господствующие классы, с другой, — она создает атмосферу уважения к этим господствующим классам, учреждая идеалы права и справедливости, убеждающие людей в том, что гнет останется в определенных пределах. Интересно отметить, как много библейских заповедей увещевают богачей ограничить свою жадность. Когда классовые общества начинали клониться к упадку и раздирались противоречиями, официальная мораль все больше стремилась опираться на религию, где к воображаемым богам, символически изображаемым статуями и эмблемами, относились с большим благоговением, чем к богатым вождям и жрецам, по образу которых эти боги первоначально были созданы.