ПЕДАГОГИКА
Педагогика — это наука, которая стоит несколько в стороне от других общественных наук и имеет даже еще менее твердый научный статут. Идеально она должна охватывать все процессы развития человека — от рождения до смерти, — благодаря которым человеческие существа приспособляются к обществу, в котором они живут, и те средства, с помощью которых они узнают, как использовать это общество наилучшим образом или изменить его. В действительности педагогика как особая наука возникла сравнительно недавно.
в наше время, из практических трудностей, с которыми столкнулась школьная система, пытавшаяся совершенно неподходящими средствами удовлетворить быстро растущие потребности образования. Требование общенародного образования, отделенного от специализированного обучения богословию, праву или медицине, было впервые выдвинуто мятежной буржуазией XVI века и тесно связано с близкими ему по духу движениями за проведение религиозных реформ и введение политических свобод. В XVII и XVIII веках общенародное образование должно было бороться за свое признание; вот почему первые педагоги — Внвес (1492 — 1540), Коменский, Руссо и Песталоцци (1746 — 1827) — были также видными философами и реформаторами и сыграли большую роль в крушении идеологии феодального строя (247, 550).
Классовая дискриминация
Однако когда промышленные капиталисты пришли к власти, их энтузиазм в деле распространения образования скоро улетучился. Правда, для того чтобы вновь выросший рабочий класс мог выполнять свою работу должным образом, необходимо было научить его в достаточной мере читать, писать и считать. Поэтому, хотя и с большой неохотой, были предприняты некоторые меры для возможно более дешевого обучения рабочего класса. Однако тем больше было оснований для того, чтобы образование масс не заходило слишком далеко и чтобы оно не знакомило со смущающими идеями. Вряд ли официальную точку зрения можно было лучше выразить, чем это сделал в 1807 году член парламента, впоследствии президент Королевского общества, Дэвис Гильберт:
«Каким бы благовидным ни был в теории проект просвещения трудящихся классов бедняков, на деле это оказалось бы пагубным для их морали и счастья; просвещение научило бы их презирать свое место в жизни, вместо того чтобы сделать их толковыми работниками в сельском хозяйстве и других областях применения труда, к чему они предназначены в силу своего положения в обществе; вместо того чтобы научить их подчинению, оно обратило бы их в оппозиционеров и непокорных, как это можно наблюдать в промышленных графствах; оно дало бы им возможность читать бунтарские памфлеты, вредные книги и выступления против христианства; оно сделало бы их дерзкими по отношению к своему начальству; и в результате через немного лет законодательная власть оказалась бы вынужденной направить сильную вооруженную силу против них и издать для исполнительных властен магистратов гораздо более жесткие, чем ныне действующие, законы».
Сопротивление консерваторов делу просвещения, и в особенности высшему образованию рабочих, всячески поддерживалось. Когда во времена веяний либеральной эмансипации по инициативе Томаса Годскина в 1823 году был учрежден Лондонский механический институт (впоследствии Биркбек - колледж), который провозгласил своей целью дать знания трудящимся по «вопросам химии и механистической философии, а также науки о создании и распределении богатства», газета «Сайт джеймс кроникл» писала:
«План, более совершенно приспособленный для разрушения нашей империи, не мог бы изобрести сам дьявол... каждый шаг, который они делают по организации рабочих как отдельного и независимого класса, является шагом, и притом крупным шагом, к этому роковому результату».
Почти на всем континенте Европы эта опасность была ликвидирована тем, что доступ к высшему образованию был закрыт фактически для всех, кроме практически потомственного образованного класса — так называемой интеллигенции, которая, за исключением небольшого числа выдающихся личностей, поставляла всех церковников, юристов, докторов, ученых, инженеров и администраторов, в коих нуждались страны. Эта косная система ограниченно - классового образования была впервые сломлена в России после Октябрьской революции при ожесточенном сопротивлении наиболее реакционной части старой интеллигенции. Теперь не только в России, но и во всей Восточной Европе и в Китае она уступила место всецело народной общеобразовательной системе совершенно нового типа (635).
В Англии — не в Британии, ибо Шотландия имеет давно установившуюся традицию народного образования, — где впервые в крупных размерах развилась промышленность, условия для получения образования были несколько более гибкими. Для того чтобы удовлетворить потребности быстро растущего производства и управления, здесь был открыт вполне достаточный доступ к высшему образованию. Однако этот доступ регулировался таким образом, чтобы новое пополнение могло ассимилироваться в среде правящих классов, и они часто становились вернейшими приверженцами этих классов. Успехи народных сил расширили доступ к высшему образованию, но основной принцип — ассимиляция нового пополнения с высшим классом — сохранился.
В новых странах, в частности в Соединенных Штатах, образование с самого начала было сравнительно дешево и доступно. В то же время качество этого образования было низкое и малозначительное по сравнению с практическими способностями и деловым чутьем. Первые успехи американской промышленности были достигнуты благодаря практически неграмотным изобретателям, и это говорит только о том, насколько важнее любого запаса книжных знаний на той стадии примитивного развития техники были благоприятные экономические условия и хорошее мастерство. Однако, как мы уже видели, такие условия вскоре исчезли. Быстрое проникновение физики в промышленность сделало предварительным условием технического прогресса некоторую степень научного образования. До последнего времени это было задачей скорее колледжей и университетов, чем школ.
Однако со времени войны в Соединенных Штатах проблема обеспечения промышленности учеными и технологами стала насущной проблемой, в частности ее стали рассматривать как насущную проблему тогда, когда было признано, что число ученых и технологов, работающих в промышленности США, меньше, чем в Советском Союзе.