Политическая наука
До 1914 года политическая наука более или менее спокойно шла по пути, предполагаемому либеральным прогрессом. Вне марксистского лагеря считалось общепринятым, что идеалом, который рано или поздно будет осуществлен во всем мире, является установление парламентарной демократии, гарантирующей собственность и сохраняющей свободу частного предпринимательства. События последующих лет показали, что это — пустая мечта; парламентарная демократия не получила распространения и фактически повсюду потеряла почву. Даже тогда, когда интервенционистские войны и cordon sanitaire («санитарный кордон». — Персе.) приостановили распространение большевизма, в результате установилась не демократия, а фашистские или почти фашистские диктатуры.
Даже в старых центрах демократии политические действия парламентов начали определяться экономическими интересами. Государство не могло больше оставаться держателем ринга, где происходили экономические бои за выгодный куш; оно должно было активно вмешиваться в эту борьбу, направляя или контролируя внутреннюю и внешнюю экономику страны. Архииндивидуалистическая страна — Соединенные Штаты Америки — под воздействием кризиса 30 - х годов вынуждена была принять «новый курс». Это было, по существу, признание ответственности правительства за благосостояние граждан, которые не могли уже сами справиться с трудностями, столкнувшись с экономическими изменениями всемирного масштаба.
Можно было бы ожидать, что эти серьезные изменения, усиливающие сращивание государства и частных концернов, объединение политиков и экономистов, приведут к быстрому росту политической науки и формулированию совершенно новых принципов. Однако этого не случилось. Имевшие место изменения взглядов были реакционными, копирующими религиозный или фашистский авторитаризм.
Достопримечательным примером такого рода политической мысли явилось сочинение Джеймса Бернхэма «Директориальная революция», опубликованное в 1941 году. В последующих его работах смаковался предполагаемый разгром Советского Союза Гитлером, а когда это не сбылось, яро пропагандировалось насаждение американского господства над всем миром с помощью военной силы и провоцирования восстаний. Тезис Бернхэма гласит, что речь идет не о переходе от капитализма к социализму, а лишь о переходе к директориальному обществу, где действенный контроль мирно и незаметно захватывается новым директорским классом, состоящим из мастеров, директоров и технического персонала, которые благодаря росту современной научной промышленности становятся необходимыми современному государству. Мировая история, согласно Бернхэму, ведет не к революции, а к войнам за господство над миром между гигантскими директориальными государствами. Таковыми, после поражения его любимой фашистской Германии, являются ныне США и Советский Союз, причем победа США над СССР обеспечена благодаря их экономическому и техническому превосходству. Бернхэм придал псевдонаучный лоск неприкрашенной геополитике германских милитаристов. Директориальная идея была с наибольшим восторгом встречена в печати крупных монополистов, вытеснение которых она провозгласила. Их вполне устраивала вера народа в то, что его правители — это штат служащих, послушно работающий на монополистов и изредка поднимающийся до второстепенного положения в иерархии богатства благодаря пожалованию пакета акций или поста директора. Эта идея получила также значительную поддержку лейбористской и социал - демократической интеллигенции, которой было лестно увидеть себя без каких - либо усилий со своей стороны новым господствующим классом. Фактически в господстве капитализма ничего не изменилось, кроме того, что контроль финансовых магнатов крупных корпораций стал более сильным, как об этом свидетельствуют «охоты за ведьмами» в Америке, где любая серьезная критика правления богатых поносится как коммунизм.
За исключением таких сумасбродств, какие встречаются у Бернхэма, и гнетущего фатализма гибнущей цивилизации — у профессора Тойнби (660), официальные представители политической науки продолжали большей частью повторять во все более болезненных и резких тонах общие места политической науки XIX века, несмотря на то что это все меньше и меньше имело отношение к современной действительности.
Даже когда, как это было в Англии, народное настроение приводило к власти рабочую партию, у нее не было социалистической теории, которая направляла бы ее действия. В самом деле, лейбористские вожди гордились своей приверженностью к научной (то есть буржуазной) политической теории и твердо держались законов, изданных их врагами, чтобы предотвратить сколько - нибудь значительные изменения в системе распределения богатства и власти. Действительно, политическую теорию лейбористы использовали главным образом для доказательств того, что путем реформ, которые они проводили во время своего первого пребывания у власти, было сделано не только все возможное, но и все желаемое.
«Бесшумная революция», утверждали они, на деле достигла своей цели, не привлекая, однако, к себе большого внимания. Идеи социализма были подняты на более высокий уровень. Это является темой многих выпушенных за последнее время изданий лейбористской партии серии «Социализм XX века», которая, отмечая столетие Кейра Гарди, знаменует категорический отказ от своего определения социализма как «коллективной собственности на все средства производства, распределения и обмена». Однако наблюдаются признаки того, что ветер начинает дуть с другой стороны. Политическая мысль неминуемо испытает на себе влияние растущих экономических затруднений капитализма и расширения демократии в Советском Союзе. Политическая наука сможет снова найти свое подлинное назначение как фактор общественного понимания и общественных изменений. Один из примеров этому представляет собой книга Стрэчи; другой, еще более радикальный пример осуждения предательства дела социализма дает нам ветеран социалистического движения Г. Д. X. Коул.