ТЕХНИКА ТЕКСТИЛЬНОГО ПРОИЗВОДСТВА
Положение отдельных отраслей текстильной промышленности в XVI—XVII вв.
Текстильное производство на ряду с металлургией и металлообработкой является в XVI—XVIII вв. ведущей отраслью капиталистической мануфактурной промышленности. Оно вырастает на базе широких сельских промыслов, разложения цехового ремесла и роста мелкого товарного производства в городе, создавая в одних случаях формы «рассеянной» мануфактуры, с организующей ролью в них скупщика-купца,, в других — централизованный тип мануфактуры с значительной концентрацией рабочей силы и капиталов в самом предприятии и территориальным единством производственного процесса. Однако, несмотря на разнообразие форм текстильного производства, всегда ведущая (качественно) социально-экономическая роль принадлежит централизованной мануфактуре, на материальной базе которой совершается весь прогресс техники в мануфактурный период.
Основные отрасли текстильной техники — суконная, получающая наибольшее развитие в Англии и отчасти в Нидерландах, и полотняная — распространенная в германских странах (главным образом в Силезии), Франции и с XVIII в. в России. Шелковое производство, локализующееся во Франции, имеет меньшее экономическое значение, так как не рассчитано на широкий сбыт, а обслуживает почти исключительно запросы двора, высшего дворянства и верхушек европейской буржуазии. Хлопчатобумажная промышленность появляется в Западной Европе только с XVII в. и сколько-нибудь значительных размеров достигает лишь в первую половину XVIII в., оставаясь, однако, до конца мануфактурного периода второстепенной отраслью текстиля. Боковым участком текстильного производства является вязально-трикотажное дело, возникшее в своей мануфактурной форме во Франции (начало XVII в.) и в последней трети XVII в. получающее распространение в Саксонии, Австрии и Англии.
В эпоху позднего феодализма центрами суконной промышленности были итальянские города (в особенности Флоренция, славившаяся в XIV в. своими сукнами) и фламандские города — Брюгге, Рент, Ипр. Однако с XVI в. гегемония в шерстяном производстве переходит к Англии. Италия во второй половине XV в. переживает глубокий кризис своей промышленности и торговли, довершенный — в эпоху великих географических открытий — перемещением торговых путей с средиземноморского бассейна на побережье Атлантического океана, а фландрские цехи суконщиков, жившие, главным образом, переработкой английской шерсти, с сокращением ввоза последней, уже с конца XV в. начинают испытывать острый недостаток в сырье, не устраняющийся и импортом испанской шерсти, слишком дорогой, чтобы ее одну употреблять на шерстяные изделия. Наоборот, в Англии с начала XVI в. наблюдается очень быстрый рост суконной промышленности, которому способствует и образование в ряде графств (Норфольк, Суффольк, Эссекс и др.) колоний фламандских прядильщиков, ткачей и красильщиков, переселившихся в Англию под влиянием преследований, которым подвергались во Фландрии все не-цеховые и, в особенности, жившие в сельских местностях текстильщики. Ожесточенная борьба Испании против Нидерландской революции (вторая половина XVI в.), сопровождавшаяся разгромом городов и разграблением целых
промышленных районов, также оказалась выгодной английскому текстильному производству. В XVII—XVIII вв. вывоз шерстяных материй становится главной статьей английского экспорта, а суконная мануфактура — «национальной» отраслью промышленной деятельности. Изготовлением шерстяных материй занимаются теперь ремесленники и сельские жители почти всех районов Англии. В процессе возникновения мануфактуры из мелкотоварного производства решающая роль принадлежит капиталисту-скупщику, который первоначально ограничивается ролью посредника, но затем начинает раздавать суконщикам сырье и орудия и, в конечном счете, ставит их в полную экономическую зависимость от себя. В результате создается классический тип «рассеянной» мануфактуры со средоточением ткачества и аппретуры в самом предприятии и приготовлением чесаной шерсти и пряжи на дому у работающих на капиталистов кустарей. Такой путь образования мануфактуры, когда купец непосредственно подчиняет себе производство, оставаясь по существу лишь организатором сбыта продукта труда непосредственных производителей, приводит к консервации техники и экономики данной отрасли промышленности. «Такие отношения, — говорит Маркс, — повсюду являются препятствием для действительного капиталистического производства и гибнут по мере его развития. Не совершая переворота в способе производства, они только ухудшают положение непосредственных производителей, превращают их в простых наемных рабочих и пролетариев, при худших условиях, чем для рабочих, непосредственно подчиненных капиталу».1 Другой характерной чертой английской суконной промышленности является тщательная регламентация производства шерстяных материй со стороны правительства. Целый ряд законов, издающихся в XVII—XVIII вв., объявляют недействительными всякие постановления союзов шерстоткачей, валяльщиков, чулочников и т. д., направленные к изменению условий труда, стремятся фиксировать размер заработной платы, устанавливают, при помощи специального штата контролеров, надзор за качеством тканей (окраска, прочность, длина и ширина и т. п.).
В виду первостепенного экономического значения суконных предприятий, выполнявших казенные заказы, работавших на армию и флот и обеспечивавших английскую внешнюю торговлю важнейшей статьей вывоза, владельцы мануфактур и крупные скупщики пользовались исключительными субсидиями, привилегиями и монополиями, позволявшими им, с одной стороны, устанавливать высокие цены на сукна внутри страны (конкуренция иностранных сукон устранялась большими ввозными пошлинами на заграничные материи), а с другой — занимать наиболее выгодные позиции среди прочих текстильных предпринимателей. Все эти обстоятельства объясняют нам то, почему техника суконного производства так медленно развивалась в мануфактурный период; с середины XVII по середину XVIII в. технические средства суконной мануфактуры не претерпели почти никаких изменений. Между тем экономическая роль суконной промышленности в хозяйстве страны все время усиливалась по мере расширения экспансии английского капитала на колониальных рынках. Достаточно сказать, что в течение XVII в. количество вывозимых шерстяных материалов утроилось, в XVIII же веке экспорт снова возрос в два раза. Накануне промышленной революции ценность экспортируемой продукции суконных предприятий равнялась 4 млн. ф. стерл., причем две трети этих изделий поглощала континентальная Европа и одну треть — заокеанские колонии. При этом особенно . важно отметить, что почти все изготовлявшиеся ткани сделаны были из местного английского сырья.
Льняная промышленность к концу ремесленного периода была наиболее развита в южных и центральных германских районах. С середины XVI в. здесь, также как и в Нидерландах, возникают первые крупные мануфактуры, производящие грубые холсты для нужд парусного флота и тонкие — как бельевой материал. Полотняная мануфактура нередко принимает централизованные формы с концентрацией большого количества прядильщиков и ткачей и их орудий — самопрялок и ткацких станков — в одном помещении, хотя раздача льна на прядение и покупка готовой пряжи практикуется очень многими полотняными предпринимателями в связи с широким распространением льнопрядения среди сельского населения. В XVII—XVIII вв. наибольший размах полотняное производство получает в Силе-зии, которая снабжает своими льняными изделиями не только европейские государства, но и испанские колонии в Америке. Во Франции в середине XVIII в. существуют несколько королевских мануфактур, специализирующихся на выпуске тонких и дорогих сортов материй из льна (напр., батиста). В первой четверти XVIII в. организуются первые полотняные мануфактуры в России; в середине века их насчитывается уже около 50. Владельцами этих предприятий являются в большинстве случаев купцы, широко использующие на ряду с крепостными вольнонаемный труд, особенно после издания в 1761 г. (в интересах дворянства) закона, запрещавшего приписывать к купеческим «фабрикам» крестьян.
Русские мануфактуры работали как на казну, так и на вывоз за границу, где тонкие полотна некоторых фирм (напр. Большой Ярославской мануфактуры) выдерживали конкуренцию с лучшими сортами голландских льняных тканей.
Важным участком полотняного производства в XVI—XVIII вв. было беление тканей, от которого в значительной степени зависело качество изделий. Если в мануфактурах, работавших на удовлетворение потребностей местного населения (в Германии, Ирландии и Шотландии), побелка большею частью производилась около предприятия — на лугу, то в производствах, имевших экспортное значение, часто готовые ткани отправлялись в специальные белильные заведения. Исскуством беления славились особенно нидерландские мастера, вследствие чего английские полотна часто шли в Голландию для окончательной аппретуры. К помощи голландских белилен прибегали иногда, несмотря на значительные расходы, связанные с такой транспортировкой материи, и русские полотняные мануфактуры.
Центрами шелкового производства до начала XVII в. продолжали оставаться итальянские города — Генуя, Милан, Флоренция; с этого же столетия первенство в изготовлении всевозможных шелковых и бархатных тканей переходит к французской, в частности лионской, промышленности, где создаются классические образцы шелковой мануфактуры с господством скупщиков-предпринимателей, экономически и организационно подчиняющих себе мастеров и рабочих—шелкоткачей, мотальщиков, тростильщиков и т. п. На ряду с этим существуют (в Париже и Лионе) государственные (королевские) шелково-шерстяные мануфактуры специального назначения, как, напр., известная гобеленовая мануфактура, ковровые мануфактуры и другие, основывавшиеся выписываемыми иностранными, преимущественно итальянскими, мастерами.
В шелковом производстве, в отличие от других областей текстиля, наибольшее значение имеет производство узорчатых материй, где на основе ручных приемов работы искусство и артистическая выучка мануфактурных рабочих находят одно из своих наиболее ярких и законченных выражений.!
Хлопчатобумажное производство до XVIII в. играет лишь вспомогательную роль в текстильной промышленности. Средневековая Европа была знакома с материями из хлопка почти исключительно по привозимым из Малой Азии тканям. Только в XIV—XV вв. сделана была попытка в некоторых южногерманских городах производить смешанные бумажно-льняные изделия. В начале мануфактурного периода новое текстильное сырье заносится в Нидерланды, откуда в XVII в. попадает в Англию, где, однако, обработка хлопка получает ничтожные размеры. В конце XVII в. ввоз в европейские страны индийских тканей, вследствие их дешевизны и яркой раскраски, быстро увеличивается и угрожает уже серьезной конкуренцией шерстяным и полотняным материям. Следствием этого было появление законов, запрещающих ввоз раскрашенных тканей и их ношение. Такие законы издаются и 1686 г. во Франции и в 1700 г. в Англии, затем в Пруссии и Испании. Еще в 1680 г. в Лондоне происходят волнения рабочих шерстяной промышленности, которые разрушают дом Ост-индской компании, торговавшей хлопчатобумажными тканями. Однако в это же самое время в Европе начинает появляться, с одной стороны, производство полубумажных тканей, с другой — набойка белых бумажных материй, на импорт которых с Востока запретительные меры не распространялись. В течение XVIII в. набойные предприятия, как главный участок европейской хлопчатобумажной промышленности, получают развитие во Франции, Нидерландах, Швейцарии (Женева, Цюрих, Базель), в Эльзасе, некоторых районах Германии (Аугсбург, Саксония) и, в особенности, в Англии. При этом, несмотря на запрещения, широкие размеры принимает контрабандный ввоз индийских тканей. В Англии, в связи с быстрым распространением и «модой» на бумажные ткани среди населения, разыгрывается драматическая борьба за сохранение позиций «национального» шерстяного производства, принимающая форму выступлений шерстяных предпринимателей против бумажных тканей и кампаний в прессе, в аристократических и торгово-промышленных кругах за общественный бойкот «лэди и
.джентльменов», носящих индийские материи. В 1720 г. суконным мануфактуристам удается даже добиться проведения через парламент закона, запрещающего ношение изготовленных в стране набивных тканей, однако в 1736 г. производство смешанных тканей и набойка чисто бумажных вновь были разрешены парламентом, так как сопротивление их распространению по существу было бесполезно. Молодая английская хлопчатобумажная промышленность, не опутанная сетью регламентации и не защищенная привилегиями и монополиями от иностранной конкуренции, почти не испытавшая консервирующей роли купеческого капитала и возникавшая из мелкого товарного производства на чисто капиталистической основе, — представляла собой из всех отраслей текстиля наиболее благоприятную арену для технической революции; первый акт промышленного переворота XVIII в. и будет выражаться поэтому в переходе на машинные рельсы хлопчатобумажного производства.
Вязально-трикотажное производство — единственная .область текстильной промышленности, техника которой подвергалась существенным изменениям уже в начале XVII в. благодаря распространению вязального станка. Последний был изобретен в 1589 г. английским студентом В. Ли. После неудачных попыток организовать чулочное производство у себя на родине, изобретатель вместе с братом и несколькими рабочими переселяется в нач. XVII в. во Францию, где под его руководством возникают первые чулочные мастерские. В середине XVII в. во французской чулочной промышленности образуются уже крупные мануфактурные предприятия. Однако после отмены Нантского эдикта в 1682 г. и изгнания из Франции протестантов, в большинстве своем принадлежавших к ремесленным слоям городской мелкой буржуазии, мастера чулочного дела переселяются в Англию, Голландию, Австрию, Саксонию, Пруссию и другие страны, где с конца XVII в. и, в особенности, в XVIII в. получает развитие собственная промышленность по производству чулок и других вязаных изделий. Наиболее специальной и наименее значительной по своей роли в хозяйственной жизни было кружевное производство. Оно возникло во Фландрии и Венеции и во второй половине XVII в. стало усиленно насаждаться во Франции министром Кольбером. Центром его здесь становится г. Алансон, отсюда протестантские мастера перенесли кружевное искусство в Богемию. Производство кружев рассчитано было на обслуживание почти исключительно вкусов при-дворно-аристократических кругов (при Людовике XIV кружева являлись обязательным украшением придворной одежды) и отражало в своем развитии эволюцию различных кружевных стилей (венецианского, брабантского, французского).