Техника прядения, ткачества и аппретуры (шерсть, лен, шелк)
Для исчерпывающего уяснения техники средневекового текстильного производства — шерстяного, льняного и шелкового — мы не располагаем одинаковым для всех периодов количеством как письменных, так и изобразительных источников, чтобы полностью представить себе последовательные этапы технической эволюции. Для раннего периода, когда производство сосредоточивалось в отдельных,, изолированно существовавших поместьях, сведений особенно мало. Для позднейшего периода, когда развилось городское ремесло, поставлявшее изделия для внутреннего потребления городов и для экспорта, сведений значительно больше. Они заключаются в статутах и отдельных постановлениях цехов, а также в хрониках в тех случаях, когда они отражали городскую жизнь, в которой немалую роль играл ремесленный класс населения. Таким образом для последних столетий Средневековья есть возможность восстановить, до некоторой степени, весь последовательный процесс обработки.
Рассмотрим суконное производство, как наиболее широко распространенное и на севере и на юге средневековой Европы и к концу Средневековья получившее черты крупной промышленности. Во всех областях с массовым производством сукон (ими были, как указано выше, Фландрия, северная Франция и Париж, Флоренция и другие города Тосканы) сырье было импортным. Производственные операции, как собственно и в современной технике выделки шерстяных тканей, распадались на три группы: 1) обработка сырья и прядение, 2) ткачество, 3) аппретура. Следует добавить еще окраску, которая производилась как до прядения, когда окрашивали пучки шерсти, так и в конце процесса, над готовой тканью. Примитивная и технически почти не совершенствовавшаяся работа подготовления сырья к прядению и само прядение обычно протекали в деревне; ткачество и аппретура были делом городских ремесленников, что вытекало из сущности самого технологического процесса, требовавшего на последних своих стадиях сложных и дорогих ?орудий производства. Распакованную из тюков привозную шерсть прежде всего сортировали соответственно длине и качеству волокна, затем, для удаления с нее пота и жира, промывали сначала в кипящей, потом в проточной речной воде м высушивали на солнце; высушенную шерсть перебирали руками для очистки от мелкого сора и ножницами вырезывали комки свалявшегося волоса; существенным подготовительным к прядению моментом было трепание, имевшее целью максимальное разрыхление волокна. После трепания шерсть смачивалась водой, пропитывалась растительным маслом и подвергалась расчесыванию. Длинная и гладкая (так наз. камзольная) шерсть расчесывалась деревянными гребнями со ?стальными зубьями; при проческе шерсти гребни нагревались на небольшой печи. Короткая и пушистая (так наз. суконная) шерсть расчесывалась особыми ручными щетками, кардами, усаженными короткими загнутыми проволочными остриями.1 Расчесанная шерсть слабо скручивалась в так наз. ровницу и поступала в прядение.
Процесс прядения в ранний период Средневековья осуществлялся посредством древнейшего прядильного орудия — веретена; позднее (примерно в XII—XIII вв.) стали применять ручную прялку; кконцу -средних веков (в XV в.) «появилась самопрялка.
Веретено, как известно, представляет собой слегка конический или утолщающийся посредине деревянный или костяной стержень, с надетым, в большинстве случаев, на один из концов кольцом, ?которое служит для увеличения инерции при вращении веретена и отчасти препятствует сползанию ^намотанной на него пряжи. Веретенное прядение, постоянное в своей, примитивности (рис. 32 и 33), •производилось следующим образом: на деревянную стойку или пряслице <(иначе донце) привязывали кудель, т. е. пучок расчесанной шерсти и, .держа пряслице прижатым левым локтем к туловищу или укрепив его на полу, вытягивали несколько волокон из кудели и защемляли их концы на веретене. После этого начинали левой рукой вытягивать волокно из кудели, а пальцами правой скручивать нить, приводя этим веретено во вращательное движение и вызывая более интенсивное кручение оттягиваемой им нити. Когда скрученная нить оказывалась настолько длинной, что веретено касалось пола, кручение приостанавливали, наматывали готовую нить на веретено и захлестывали ее конец петлей, чтобы она не размоталась; затем опять приступали к кручению.
Ручная прялка, подобная кустарной прялке недавней русской деревни, представляет собой колесо с ручным приводом, которое посредством бесконечного шнура приводит во вращательное движение горизонтально укрепленное веретено. Вытянутые пальцами левой руки волокна из кудели, будучи прикреплены к веретену, направляются к нему под тупым углом. Таким образом при вращении веретена они не наматываются на него, но получают от него только крутку; для наматывания нити приходится приостановить кручение и, направив нить, теперь уже под прямым углом к веретену, снова пустить колесо. Намотав на веретено всю готовую нить, продолжают дальнейшее кручение, и т. д.
Самопрялка, устроенная так же, как и вышеописанная прялка, отличается от последней тем, что на горизонтальн расположенное веретено прочно надета так наз. рогулька и свободно — катушка; блочки веретена и катушки, имеющие разный диаметр, приводятся во вращательное движение одним маховым колесом при посредстве двух бесконечных шнуров (рис. 34, по изображению в рукописи 1480 г. южногерманского происхождения). Однако наиболее распространенным типом была самопрялка с одним шнуром, накинутым на блочек катушки, приводимый в движение непосредственно от махового колеса; при вращении катушки натянутая нить заставляет вращаться веретено и рогульку, которые отстают, однако, в своем движении от катушки вследствие трения о подшипники. Этим достигается необходимая для осуществления процесса прядения разность скоростей вращения веретена и катушки. (В противном случае нить никогда не наматывалась бы на катушку, но только оборачивалась бы вокруг нее.) Волокна,, точно так же как и при прядении с прялки вытягиваемые из кудели пальцами, пропускаются в канал рогульки и получают крутку вследствие ее вращения; нить же, направленная крючком рогульки на катушку, оказывается под прямым углом к оси последней и наматывается на нее одновременно с кручением,.
благодаря разности скоростей вращения рогульки и катушки. Рукой приходится только переносить нить с одного крючка на другой, чтобы при наматывании она равномерно распределялась по всей длине катушки. Несмотря на значительные преимущества по сравнению с простым веретеном и с ручной прялкой, самопрялка обладала существенными недостатками. По мере нарастания слоя пряжи на катушке и, следовательно, увеличения диаметра последней, уменьшалась разность скоростей вращения веретена и катушки, что давало в результате снижение коэффициента крутки; кроме того, на самопрялке натяжение нити было неравномерно и настолько сильно, что появлялась необходимость постоянно регулировать скорость вращения колеса и степень натянутости шнура и ускорять подачу волокна из кудели. Вследствие указанных особенностей самопрялкой можно было пользоваться лишь для прядения лубяных волокон и камвольной шерсти; более рыхлый материал разрывался от чрезмерного натяжения нити.
Скручивание волокон в нить и наматывание ее на веретено, при веретенном способе протекали поочередно, что чрезвычайно замедляло процесс. Появление простейшего механического приспособления, каким была ручная прялка, повысило производительность труда благодаря тому, что частично механизировало кручение нити и ее намотку. Однако на ручной прялке еще не могла быть устранена сильно тормозившая прядение прерывистость обоих неизбежно чередовавшихся действий. Непрерывность процесса, одновременность крутки и намотки и, следовательно, еще большая его производительность получились только в результате работы на самопрялке, в связи с появлением рогульки на веретене. В этом — прогресс прядения, достигнутый на исходе изучаемой эпохи.
К концу XV в. относится чертеж Леонардо да Винчи, изображающий самопрялку более совершенной конструкции в том отношении, что веретено вместе с рогулькой механически движутся взад и вперед при помощи вилкообразного рычажка и особой зубчатой передачи: таким образом уничтожается необходимость рукой регулировать наматывание, перенося нить с крючка на крючок, и достигается автоматизация намотки нити; насколько известно, это придуманное Леонардо усовершенствование нашло применение только в самопрялках конца XVIII в.
Первой операцией после прядения было снование, т. е. приготовление основы будущей ткани, состоявшее в отмеривании требуемой равной длины и определенного для ширины ткани числа нитей. Пряжа, перемотанная предварительно на катушки, сновалась обыкновенно на раме, с которой ее снимали в виде тщательно навитых на стержни мотков. Приготовленные таким образом нити для большей гладкости и крепости пропитывались клеем и натягивались по всей длине станка между его навоями. Кроме рамы, вероятно в XV в. уже начали применять сновальный барабан — род большого деревянного мотовила, при помощи которого основа, проходя с катушек сквозь глазки особых гребенок, деливших нити на четные и нечетные, сновалась благодаря вращению барабана вокруг его вертикально установленной оси.
Обычный средневековой ткацкий станок, повидимому, довольно рано стал горизонтальным, хотя это трудно установить с точностью. Примитивный вертикальный станок продолжал существовать еще в XI в., судя nd изображению на миниатюре рукописи 1023 г. из южной Италии (см. рис. 32). Этот крайне простой станок лишен (если не по причине неуменья художника) всякого ремизного приспособления (т. е. прибора, разделяющего нити основы и образующего зев для прокидки челнока); нити, во избежание спутывания, пробраны в одном месте скрепляющим их шнуром. Пробрасывание челнока производится без образования зева, путем перебирания нитей основы пальцами.
Ткацкий станок времени роста и расцвета как северного, так и южного суконного производства всегда изображается горизонтальным (XIV—XV вв.). Навои (т. е. валы, на один из которых — задний — прикреплялась постепенно передвигаемая по направлению к ткачу основа, а на другой — передний — навивалась вытканная материя по мере ее изготовления) на станке упрощенного типа помещались на четырех деревянных подставках, на станке же более массивной конструкции — в деревянной станине из ряда продольных и поперечных брусьев. Натянутые между навоями нити основы пропускались между зубьями особого гребня, так наз. берда, подвешенного на качающейся раме (батане). Бердо служило для разделения нитей основы, располагая их на известном расстоянии друг от друга, и для прибивания к вытканной части ткани каждой вновь проброшенной уточной нити. Кроме того, нити основы продевались в глазки лиц (т. е. покрытых лаком шнурочков с петельками или с колечками), протянутых между двумя фланками ремизов. Ремизный аппарат служил для образования зева, в который пробрасывался челнок с уточной нитью. Каждый ремиз веревкой, перекинутой через блок, прикрепленный к потолку над станком или к верхним брусьям рамы станка, соединялся с педалью. Нажимание педалей вызывало поднятие одного из ремизов с теми или иными по счету (т. е. четными или нечетными) нитями и, одновременно, опускание другого ремиза.
Между оттянутыми от плоскости основы нитями получался зев. Работа ткача, таким образом, сводилась к образованию зева посредством нажима на педали, к пробрасыванию через зев челнока с утком и|к прибиванию нитей утка бердом. Челнок представлял собой продолговатую деревянную коробку с заостренными концами, в которой помещалась цевка с намотанной на нее уточной нитью. На узком станке, при незначительной ширине ткани, прокидка челнока могла свободно производиться одним ткачом; но на широком станке требовалось два ткача для про-кидки и принятия челнока с одной и с другой стороны.
Снятое с ткацкого станка сукно должно было пройти аппретуру, т. е. подвергнуться ряду ютделочных операций. Его освобождали от клея кипячением в воде с мылом (иногда с добавлением известковой воды) , затем—от жир а путем обработки так наз. валяльной глиной. После этого сукно валяли в мыльном растворе
с целью окончательной очистки и уплотнения ткани. Операция валяния в течение всего Средневековья производилась просто руками и ногами валяльщиков, но уже в конце XII в. упоминаются сукновальные водяные мельницы, работавшие пестами, которые давили и терли сукна в деревянных корытах с мыльной водой. Тяжелые деревянные песты падали, соскальзывая с зацеплявших их кулаков, насаженных на горизонтальный вал, который вращался водяным колесом. Вначале-этот механизированный способ не пользовался широким промышленным применением, но к концу XIII в. сукновальная мельница стала угрожать отдельным мелким кустарям, лишая их работы; это вызывало бурные протесты сукновалов-одиночек против применения водяного колеса в их деле. Напр., в 1298 г., в лондонский суконный цех была подана жалоба на то, что работа, отдается на мельницу, находящуюся на реке вне города, и благодаря этому лишаются заработка городские сукновалы, действовавшие только собственными ногами. Цех вынес запрещение отдавать сукна на мельницу. В начале XV в. известны снятия--подобных запрещений, вызванные расширением производства: и сравнительной дешевизной валяния сукон на мельницах,, но до конца XV в. продолжалась борьба, нередко вооруженная и жестокая, против механизирования процесса и против владельцев сукновальных мельниц.
После валки, для просушки, сукна растягивались на особых рамах в специальных сараях. Оставалось отделать лицевую сторону ткани. Щипалыцицы удаляли с поверхности материи все узелки, неровности и торчащие концы шерстинок, затем щетками или ворсовальными шишками поднимали ворс, стригальщики срезывали его большими стригальными ножницами, после чего, для получения совершенно гладкой поверхности, сукно прессовалось под винтовым прессом; на этом заканчивалась его аппретура.
Самостоятельный процесс в суконном производстве представляла окраска. Она осталась невключенной в общий ряд вышеизложенных операций потому, что место ее в этом ряду двоякое: или среди подготовительных к прядению действий, так как иногда окрашивались волокна еще не выпряденной шерсти, или же среди аппретурных действий, так как могли окрашиваться уже готовые сукна. Крашение производилось в котлах, вмазанных в печи, в которых поддерживался огонь при кипячении шерсти или сукна с протравой и с красителями (рис. 39. Протравой для закрепления красителей на волокне служили главным образом квасцы. Из красителей известны вайда, корневища марены (крапп), древесина сандалового дерева и всевозможные их смеси. Техника крашения и аппретуры была настолько высока во Флоренции, что туда присылались тонкие некрашенные сукна из Фландрии, окрашивались (преимущественно в красный цвет) и отделывались, а затем частью возвращались снова на север, частью вывозились на восток.
Техника ткачества как шелковых, так и льняных тканей сходна с той же техникой в суконном производстве; разница между обработкой шерсти, шелка и льна заключается преимущественно в начальных операциях.
Для льна, у которого волокна склеены камедистым веществом, это прежде всего мочка, которая разрушает клейкую связь между волокнами, затем мятье стеблей, для того чтобы измельчить древесину, трепанье, для того чтобы выбить из волокон кусочки предварительно измельченной древесины и, наконец, чесание путем проведения пучков волокна по укрепленному на стойке гребню. Прядение, которое следовало за чесанием, по технике совпадало с тем, что было описано применительно к шерсти. До наших дней сохранился замечательный образец
ранней средневековой льняной ткани. Это — знаменитая вышивка XI в., находящаяся в северофранцузском городе Байё; она представляет собой узкую полосу полотна (ок, 65 м в длину), на которой шерстью вышита история завоевания Англии норманнами в 1066 г. (причем исключительно интересны изображения норманнских кораблей).
Что касается шелка, то отличительной чертой процесса его обработки (вернее, обработки главной массы шелка) было то, что из него выпадала операция прядения, потому что сырье представляло собой уже готовые нити, сматываемые с коконов. Импортный шелк, — а таковой употреблялся в значительно больших количествах, чем местный, итальянский,—доставлялся в центры шелкового производства либо уже крученым, либо в виде заморенных высушенных коконов. Их размягчали в теплой воде с целью растворения серицина (т. е. клея, покрывающего нити), отыскивали концы нитей и разматывали, сразу же соединяя две или больше тонкие естественные нити в одну. Такой трощеный шелк-сырец наматывался на мотовила и сдавался для следующего этапа обработки — кручения, а небольшое количество отходов, оставшихся после неудачной размотки или полученных с плохих коконов, обрабатывалось прядением. Крученый шелк употреблялся исключительно для основы; для утка брали шелк, непосредственно размотанный с коконов,— с мотовил его прямо перематывали на цевки челноков. Размотка и трощение шелка производились женщинами-мотальщицами; крутильщиками были мужчины, работавшие на собственных крутильных мельницах с четырьмя колесами. Так было в Венеции в XIV—XV вв.; в г. Лукке крутильные мельницы применялись уже в первой половине XIV в., если не раньше. В 1330 г. там была продана крутильная мельница за 9 золотых дукатов; так как трудно перевести эту стоимость на современные деньги, то приводим для сравнения цену ткацких станков; один был продан за 32, другой за 15 золотых дукатов.
К XV в. в шелковом производстве начали появляться различные механические приспособления, которые, по примеру многих первоначальных механизмов, упрощавших и удешевлявших работу, вызывали протест со стороны ремесленников, вследствие уменьшения или даже катастрофического падения их заработка. Напр., в самом начале XV в., в Кёльне (на окраине шелкового производства по сравнению с Италией) в цех шелко-прядилыциц явился некий Вальтер Кезенгер и предложил построить «колесо» для прядения и сучения шелка. Однако старшины цеха нашли, что если согласиться ввести в производство новый механизм, то «многие, которые кормятся этим ремеслом, погибнут; поэтому было постановлено, что не надо строить и ставить колеса ни теперь ни когда-либо впоследствии». С другой стороны, в крупных центрах шелковой промышленности понимали выгоду механизирующих процессы обработки приспособлений; так, напр., члены Большого совета — правители Венеции — в XIV в. обещали исключительные привилегии тем, кто изобретет какую-либо «машину» для облегчения и усовершенствования работ над шелком, разумея в данном случае кручение и наматывание.
После кручения следовало кипячение мотков крученого шелка, его окрашивание, перемотка на катушки и снование. Сматывавшийся одновременно с нескольких катушек шелк сновался на особом приспособлении, состоявшем из двух реек с зубцами, между которыми волнообразно прокладывались нити до тех пор, пока не набиралось требуемое число нитей основы. Такой способ снования известен в Венеции в XIV—XV вв., но на ряду с ним сновали шелковую основу и на раме и на сновальном барабане. Приготовленные снованием нити основы укреплялись на станке той же конструкции, что и станки для шерстяного и льняного ткачества (см. выше, о технике суконного производства). Однако станок, снабженный ремизным аппаратом только с двумя ремизами, был годен исключительно для простого полотняного переплетения, когда достаточно было поднимать лишь четные и нечетные нити или пары их. Для узорчатых тканей, какими было большинство дорогих шелковых тканей вроде венецианского и генуэзского бархата и тяжелого с золотыми и серебряными нитями в рисунке бро-ката, оказывалось необходимым большее число ремизов и соответ ствующих им педалей. Но и при многочисленных ремизах (хотя их не могло быть более 30—32) невозможно было на обыкновенном станке выткать крупный узор, т. е. ткань с большим раппортом (отрезок с повторяющимся рисунком). Выходом из такого положения явилось устройство так наз. кегельного станка, на котором нити основы в зависимости от узора пробирались в глазки очень значительного числа так. наз. лиц. Лицы привязывались к веревкам, которые регулировались, проходя через отверстия особой доски, и соединялись в группы, будучи привязаны пучками к отдельным шнурам. Шнуры, также достаточно многочисленные, перебрасывались через блоки над станком и висели по одну сторону станины, оканчиваясь свинцовыми кеглями, которые поочередно оттягивались специально занятыми этим делом дергалыцицами, благодаря чему зев открывался в порядке рисунка. Для получения бархатных тканей — а они бывали как гладкие, так и узорчатые — на станке располагали две основы, одну для грунта, другую, более длинную,, для ворса. Когда нити ворсовой основы были подняты, то в зев закладывался металлический желобчатый стержень, благодаря которому нити этой основы вытягивались на поверхность ткани петлями; после плотного прибивания утка петли перерезывались особым ножичком, направлявшимся по желобку стержня, и образовывали ворс бархата.
Бумажные ткани были весьма мало распространены в средние века. В X в. известен хлопок у арабов в Испании. В XIV в. в Милане и в южнонемецких городах изготовляли бумазею,, причем основа ее была льняная, а уток — из хлопчатобумажной нити.