ТЕХНИКА ТЕКСТИЛЬНОГО ПРОИЗВОДСТВА
Текстильная промышленность. Географическое размещение. Организация труда
Искусство прядения и ткачества льна и шерсти в примитивных, в течение ряда столетий не изменявшихся, формах было известно всем варварским племенам, населявшим Западную Европу на заре Средневековья. По рассказу римского историка Тацита (I в. н. э.), германцы носили, кроме звериных шкур, шерстяные плащи, а германские женщины украшали льняные одежды пурпуром. В V в., когда германское племя саксов завоевало коренное кельтское население бриттов на Британских островах, шерсть и лен были уже материалом одежды этих племен. На побережье Северного моря (в нынешней Голландии) и в Скандинавии лучшие мореходы раннесредневековой Европы— фризы и норманны — ткали из льна паруса для многочисленных судов своих флотилий. В VII в. в новых варварских государствах было уже развитое производство льняных тканей для местного потребления.
Методы обработки шерсти в своем дальнейшем развитии на юге Европы, преимущественно же в Италии, не были оторваны от античной традиции, но в силу резко уменьшившегося овцеводства, что наблюдалось к концу существования Римской империи, итальянское шерстоткацкое ремесло пришло в упадок. Тем не менее, и наступивший в позднее Средневековье расцвет •суконной промышленности в итальянских городских республиках не вызвал подъема овцеводства; до конца средних веков в Италии не было такой шерсти, качества которой отвечали бы высокой технике, требовавшей лучшего сырья. Все средневековое итальянское суконное производство прожило на привозной шерсти, которая доставлялась из Испании, из северной Африки и более всего из Англии.
Северные сукна были известны высоким достоинством уже в каролингскую эпоху. Карл Великий (ум. в 814 г.) послал в подарок багдадскому халифу Гарун-аль-Рашиду тонкие «фризские» сукна. Фризскими они назывались по той причине, что вывозились и продавались фризами, выделывали же их во Фландрии, где продолжала жить занесенная на север римская традиция текстильного ремесла. Таким образом в IX в. намечается начало того производства, которое засвидетельствовано, как уже развитое, в XI в. и которое в XIII—XIV вв. развернулось в крупную суконную промышленность фландрских городов. Как и в Италии, суконное производство во Фландрии не имело местного сырья, но пользовалось импортной английской шерстью.
На ряду с производством тонких экспортных сукон, корни которого как на юге, так и на севере Европы, уходят в далекую римскую традицию, с древнегерманских времен существовало производство грубых сукон из местной шерсти. В ранний период Средневековья, характерный неразделейностью сельского хозяйства и ремесла, охваченных узкими пределами феодального поместья, в крестьянских манзах (наделах) и в дворовых мастерских ремесленники-держатели и ремесленники-члены поместной «фамилии» (т. е. дворовые), вырабатывали грубые шерстяные ткани для внутреннего (в самом'поместье) потребления. Такое состояние ремесла внутри замкнутого поместья, почти всецело вне путей обмена, не могло содействовать ни росту техники ни увеличению продукции. «Желаем, чтобы поместья наши, коим мы определили обслуживать наши собственные нужды, всецело служили нам...» — такими словами начинается «Капитулярий о поместьях» (постановления о работах в поместье к о доходах с него), приписываемый Карлу Великому.
Оживление в области ремесла и некоторый прогресс в его технической вооруженности наступили вместе с развитием торговли, которая в значительной мере расширилась в связи с постепенным введением денежной ренты вместо барщины и натурального оброка. Поместный ремесленник, как держатель, так и дворовый, двинулся на рынок, оторвался от сельскохозяйственных работ и господского двора. Ремесло перекочевало-в город и развернулось до пределов, возможных в окружавших его социально-экономических условиях. На этом историческом фоне резко определились намечавшиеся уже в предыдущие периоды области и города, передовые в отношении текстильного производства. Это — Фландрия и Италия. Англия, богатая сырьем, которое питало континентальную суконную промышленность, вплоть до конца XV в. не выступала как страна с собственным производством шерстяных тканей. Ее расцвет в этом смысле был еще впереди (XVI—XVII вв.).
Главными центрами средневекового суконного производства были: в Италии — Флоренция и во Фландрии — Брюгге,, с окружающими его как фландрскими, так и северофранцузскими городами (Гент, Ипр, Дуэ, Аррас и др.). Немалое значение, хотя и уступавшее обоим упомянутым центрам, имел также Париж.
По записи одного из флорентийских хронистов (Виллани) во Флоренции в XIV в. шерстоткацким делом занималось до 30 тыс. человек, производивших более 80 тыс. кусков сукна в год. Тонкие экспортные сукна были главным предметом торговли, обогащавшей итальянскую городскую буржуазию. Флорентийские купцы ездили на шампанские ярмарки (в Шампани в восточной Франции), которые до конца XIII в. были центром общеевропейского обмена; там они продавали готовые сукна и закупали английскую шерсть, там они встречались с фландрскими купцами, приезжавшими продавать итальянцам неокрашенное тонкое сукно (Фландрия не обладала теми дорогими и стойкими красками, которые имелись в Италии) и покупать у них окрашенную, преимущественно в красный цвет, ткань. Значительная часть товаров шла через Гибралтар (пролив и выход в океан не останавливали итальянских и северных купцов уже с XIV в.),. но большинство итальянских кораблей с сукном отправлялоськ берегам восточного Средиземноморья в порты Египта, Сирии, Малой Азии, Крыма; из Константинополя, из Трапезунта, из Каффы (нынешняя Феодосия в Крыму) итальянское сукно шло в Персию, в Среднюю Азию, в Китай, на Кавказ, на Волгу. Ранний итальянский капитализм развился почти исключительно на основе текстильной промышленности.
Брюгге (франгц Брюж) был с самого своего возникновения характерным ремесленным центром. В одной северофранцузской хронике (Иоанна «Длинного») записано, что еще в IX в. «для нужд тех, что жили в замке, начали стекаться к мосту у его ворот торговцы, 1 затем харчевники и содержатели постоялых дворов, для пропитания и приюта тех, которые вели торговлю с владетельным князем, часто там бывавшим; они начали строить дома и открывать гостиницы, где могли бы останавливаться люди, не принятые в самом замке; они твердили: „Идем к мосту!" — и там наросло столько жилищ, что вскоре образовался большой город, который до сих пор на простонародном языке именуется „Мостом", так как Брюгге на их наречии означает мост». Так из ремесленного поселения вырос город с мировыми (в масштабах XIII—XIV вв.) торговыми связями, базировавшимися на фландрской текстильной промышленности. Брюгге, расположенный в отдалении от побережья, имел собственный порт (сначала Дамм, потом Слюйс), от которого шел канал, кончавшийся особыми бассейнами для стоянки кораблей; благодаря этому, товары грузились на суда в самом городе. В XIII—XIV вв. на рынке Брюгге — одного из важнейших городов Ганзейского союза — бывали представители свыше чем 30 „национальностей. Многие иностранные купцы имели там свои конторы.
Преимущественным предметом сбыта было, как уже говорилось, тонкое некрашенное сукно, которое покупали флорентийцы для окраски и аппретуры, после чего оно частично возвращалось как во Фландрию, так и во Францию.
Как было уже упомянуто, организация ремесленного труда в ранний период Средневековья определялась поместным строем. Ремесленник либо жил на земле и являлся одновременно и земледельцем-держателем надела, либо он был членом «фамилии», т. е. группы крепостных, дворовых работников владельца поместья.'С переходом ремесла в город оно организуется в цехи. Существование цехов отмечается с начала XIII в.; к концу этого* столетия городские цехи Западной Европы представляют собой организованные, автономные, в большинстве случаев имеющие писанные статуты, корпорации. В жизни своего города они нередко играют заметную общественную и политическую роль (ср. восстание «чомпи»в 1378 г. во Флоренции, когда в борьбу с крупной буржуазией города вступили мелкие, маломощные цехи и бесправные рабочие при цеховых мастерских, вроде чесальщиков шерсти). Текстильные цехи (ткачи, сукновалы,, красильщики, стригальщики, крутильщики шелка и др.) часто* были наиболее сильными и многочисленными в средневековых городах. Цеховая система, замкнутая и консервативная, с несомненным преобладанием мастера-владельца мастерской и инструментов, тем не менее стремилась к осуществлению защиты членов цеха: цех распределял и проверял работу, заботился о доставке сырья, об устранении конкуренции, о некоторой равномерности заработка. Иной характер получила работа при так наз. домашней системе, широко развившейся именно в крупных центрах суконной и шелковой промышленности, производившей экспортные товары. Ремесленники работали на дому, но материал они получали от купца — главного посредника во всем производственном процессе. В связи с таким порядком увеличилась дифференциация труда — купец отдавал сырье и полуфабрикаты отдельным группам ремесленников, постепенно отрывая их от работы над всем или над большей частью их продукта. Во Флоренции, напр., процесс обработки шерсти проходил через 20 рук, а в Генуе изготовление шелковой ткани осуществлялось не менее, чем 16 отдельными лицами. В начальной стадии таких отношений между купцом-предпринимателем и цеховым мастером проводилось строгое разграничение их функций: купец не мог иметь мастерской и орудий у себя на дому (напр., ткацкого станка); ремесленник не имел права работать из собственного сырья и не мог самостоятельно продавать своих изделий, так как, по условию, должен был отдавать их за заранее установленную плату купцу. Однако, уже в XIV в., а тем более к концу XV в., бывали примеры мастерских на дому у купца. Подобная мастерская — она имела 20—25 станков— была в Ферраре (северная Италия), а еще раньше (в 1339 г.) в Бристоле (Англия), где байлиф города имел на дому несколько станков и держал наемных ткачей. Так, в конце Средневековья уже намечались будущие формы мануфактурной организации труда.