НАУКА В КЛАССОВОМ ОБЩЕСТВЕ
Остается рассмотреть еще одну сторону взаимодействия между наукой и обществом — влияние на науку деления общества на классы, существовавшего с самого начала цивилизации. Будучи воспитанными в классовом обществе и, таким образом, принимая его как само собой разумеющееся явление, нам нелегко понять, какое значение имеет деление общества на классы для науки.
В действительности, как мы стремились показать в этой книге, деление общества на классы со времени его возникновения оказывало воздействие на науку как в материально - техническом, так и в идеологическом отношении, воздействовало на ее структуру, развитие и применение (31).
Последовательные преобразования техники, происходившие со времени возникновения цивилизации по настоящее время, вызывались на каждой ступени развития общества заинтересованностью отдельных лиц и групп из числа правящего класса того времени. Блага, которые эти преобразования приносили другим классам, были случайными. Рабов и крепостных, справляющихся со своей работой и производящих продукты питания, следовало содержать так, чтобы они были работоспособными. Когда машинное оборудование цивилизации усложнилось, некоторые из них могли получить известное образование.
Мы можем справедливо восхищаться египетскими пирамидами как успехом архитектуры и строительного искусства; однако они выражают ненужность труда десятков тысяч людей ради сомнительного блага души фараона, а также действительного престижа и доли прибыли жрецов - подрядчиков. Неизменные реликвии дедовских времен, оставленные нам ими в виде безобразных городов и загаженных сельских местностей, напоминают о той цене, которую народ должен был заплатить за прогресс промышленной революции. И ныне, в этот век науки, как ужасно мало новые знания, мастерство и изобретательность используются для какого - либо улучшения условий жизни человека и как много — для совершенствования орудий разрушения!
То, что развитию науки, как и других сторон цивилизации, мы обязаны наличию классовых обществ, — это исторический факт. Бессмысленно искать, каким еще образом могла развиваться наука, но глупо и полагать, будто бы за неимением других причин она должна оставаться под тем же покровительством. Классовое общество оставило нам некоторые весьма прекрасные вещи, однако оно вместе с тем оставило нам весьма скверные способы получения и использования этих вещей.
Многими примерами в предыдущих главах (308) ясно показано, что именно наличие классовых интересов постоянно сдерживало прогресс науки. Успешное применение науки в военных целях или применение ее ради извлечения прибыли в мирное время являлись единственными критериями технического прогресса. Создание же новой техники было единственно доступным способом для закрепления достижений развивающейся науки. Мы видели (305, 348), особенно на примере истории химии и электричества, что только тогда, когда новый химический препарат или отдельный прибор появлялся в большом количестве в продаже — что часто было много лет спустя после его первого открытия, — он мог стать основой дальнейшего научного прогресса.
При рассмотрении уровня наличного технического мастерства и интеллектуальных способностей в различные периоды становится очевидным, что они если и были, то очень редко основным фактором, ограничивающим прогресс промышленности. Даже в прогрессивном XIX веке именно недостаточность ожидаемой прибыли долго еще удерживала недальновидных и цеплявшихся за традиции капиталистов от пуска новых предприятий, ставших уже осуществимыми (342). Рано или поздно один из них решался на этот шаг, и тогда все остальные спешили последовать его примеру. Общим последствием явилось то, что прогресс науки шел значительно медленнее и сумбурнее, чем это было необходимо.
Теперь, когда процесс случайного применения научных открытий на практике уступил место системе организованных исследований в области промышленности, можно было бы предположить, что такие задержки станут делом прошлого. Действительно, если препятствие развития науки — недостаток капитала — уменьшилось с ростом концентрации капитала, то также уменьшились и те побудительные мотивы, которые раньше создавала конкуренция; а крупные монополии, пришедшие на смену множеству конкурирующих фирм, не торопятся вводить радикальные новшества. Примеры этому были приведены в предыдущих главах (422, 437). Я хочу остановиться только на одном факте, происшедшем в самом центре научной промышленности. Принципы, лежащие в основе флуоресценции, были известны задолго до изобретения лампочки накаливания; однако прошло сорок лет, прежде чем должным образом поддержанные исследования сделали возможным ее коммерческое использование. Широко разрекламированные успехи направляемой монополиями науки, как, например, в области изготовления найлона и телевизоров, не дают нам видеть то, что еще не сделано (440), ибо возможности применения науки известны лишь немногим. Но эти немногие люди достаточно хорошо видят, в сколь незначительной степени используются огромные ресурсы действительного знания вследствие неправильного руководства и ограничений, которые ставятся всему, что не обещает непосредственной прибыли. Тем или иным путем науке мешают служить человечеству. Ограничения науке ставит не та или иная форма классового общества, а самая его сущность — эксплуатация человека человеком.
Наличие классов в обществе оказывает влияние не только на материально - технические последствия знания, но и глубоко вторгается в его корни — в идеи. Грамота и культура принадлежат господствующему классу, и основные идеи, находящие свое выражение в литературе и науке, неизбежно окрашены предубеждениями правящего класса и его самооправданием. В то же время запасы практического опыта, получаемого в результате повседневной работы, благодаря которой содержится все общество, не находят литературного выражения и не связаны с академическим знанием. Знаменательно, что в периоды величайшей плодотворности искусства и науки — древнегреческий, Возрождения, Просвещения — на короткое время классовые барьеры частично ломались. В такие периоды целью подымающегося класса было овладеть грамотностью, культурой и наукой и вместе с тем сделать их гораздо более общедоступными (609).
Именно своей основной философией класс оказывает наибольшее влияние на науку: на естественные науки — в пределах, устанавливаемых опытом; на общественные науки — целиком. В течение многих веков, как мы видели, естественные и общественные науки не были отделены друг от друга. Целью всеобъемлющей философии, по мнению древних греков, было воспроизведение всесторонней картины всей вселенной, причем ее устройство, открываемое данной философией, использовалось, в частности, для оправдания общественного устройства городов - государств. Платоновский идеал, точно так же как и «золотая середина» Аристотеля, являлся политико - научным построением (105, 113).
Когда разум потерпел неудачу, ему на помощь была призвана вера, если и не для оправдания, то, по крайней мере, для того, чтобы сделать сносной, считая ее ступенью в рай, совершенно порочную и несправедливую общественную систему Римской империи. Наука отошла на задний план; начав же вновь развиваться, она в течение длительного времени оставалась прикованной к схоластике, основной целью которой и на этот раз было оправдание с позиций священного писания и разума шаткой и неэффективной феодальной системы.
Решающий шаг, сделанный в период Возрождения, состоял в разграничении духовного и материального миров, что предоставило естествознанию достаточную свободу обратиться к практическим вопросам, однако свои идеи наука все еще черпала из старой теологически - философской системы. Как бы ни велики были материально - технические успехи новой науки, эти идеи оставались под спудом в течение прогрессивного, оптимистического периода промышленной революции и снова вышли на поверхность в период упадка капиталистической системы (614). Как и в прежние времена, необходимость в философском оправдании внутренне несправедливой системы классового господства порождает идеалистические извращения философии. Некоторые из этих извращений представляют собой наивное отождествление верховного, духовного, идеального с особыми атрибутами высших классов, а настояния о наличии чего - то неземного используются для прикрытия существующего строя общества божественной санкцией (80). В более софистической форме, принятой, в частности, в христианстве, религиозность была демократизирована на том условии, что власть и богатство оставались в этой мирской юдоли печали за светскими властями — философия «благости на небесах» (pie - in - the - sky), которая может столь удобно подменить социальную справедливость милосердием (152). В более крайних формах мистицизма проповедуется уход от «нереального» мира, что имеет своим результатом полное безразличие ко всему происходящему. Этими полурелигиозными взглядами пропитывается остов самой науки, и с их помощью она постоянно уводится из реального мира.
Наука как производительная сила
Эти замечания о классовом характере науки не просто исторические и академические; они должны помочь нам понять конфликты, раздирающие науку, а также и общество в наше время. Когда как ученые, так и широкие слои народа поймут общественное значение науки, они не смогут больше жить по - старому и не допустят, чтобы наука и техника развивались от случая к случаю под действием сдерживающих и извращающих их развитие частных интересов. Новое знание характера и сил науки нельзя отбросить, однако принять это знание — значит принять ответственность общества за руководство всей наукой и поощрение ее развития (29).
По тем же причинам бесполезно роптать на развитие науки в прошлом. Наука, как и все другие институты человеческого общества — язык, искусство, религия, право и политика, достигла такого значения и силы, которые превосходят средства или побуждения, помогавшие шаг за шагом создавать ее. Будучи как никогда тесно связанной с практической техникой, естественная наука имеет большую независимость, чем другие, более чистые общественные институты, ибо она надежно закрепилась в материальном мире, в свойствах одушевленных и неодушевленных вещей.
Еще большее значение имеет тот факт, что наука в последнее время становится тем, чем всегда была техника, — неотделимой частью производительных сил общества. Техническое знание (как делать) в настоящее время всегда нуждается в поддержке научного знания (почему так делать) для поддержания жизни и роста современного общества. Отчасти наука может быть нечестно добытым и несправедливо скрытым сокровищем, однако она, тем не менее, остается сокровищем. В настоящее время наука должна распространяться и расти ради общего блага