Рост науки
Процесс культурного развития можно понять еще глубже, рассматривая факты в ином порядке, прослеживая порознь потоки научного и технического прогресса. Как уже указывалось, научный поток вначале был весьма небольшим, в действительности гораздо меньшим, чем это представлялось в то время. В свете наших современных знаний мы можем отличить то, что в прежних знаниях являлось достоверным и поддающимся проверке и применимым, от того, что было неопределенным, фантастическим или сплошной бессмыслицей. Так, мы теперь отбросили астрологию, алхимию и учение о каббалистических числах, хотя в свое время все они были почитаемыми науками и много давали для престижа и заработка ученого. То же самое можно сказать о всей теории медицины и большей части медицинской практики, существовавших до XIX века и позже. Тем не менее скверная теория, если ей следовать и выверять ее, может привести к хорошему, хотя и при достойной сожаления растрате интеллектуальных усилий. Астрономия и химия — это плоды астрологии и алхимии (218, 223).
Однако именно вокруг прочного ядра поддающейся проверке и применяемой науки образовалась остальная наука. Таким ядром явилась математико - астрономическая традиция, которая не прерывалась со времени возникновения первых городов 5000 лет тому назад, накопляя одно наблюдение за другими добавляя один метод к другому. Практические трудности приведения в соответствие лунного и солнечного календарей, все еще встающие перед нами при определении даты пасхи, оказались задачей, на основе решения которой развивалась вся математика, алгебра, а также и геометрия (75).
Древние греки из - за неумения производить численные расчеты или пренебрежения ими создали геометрию, чтобы дать наглядную и механическую картину звездного мира, фактически явившуюся началом математической физики. Это астрономическое ядро было центром не только древнегреческой науки, но также и философии. Оно, как мы видели (182), совершенно незаконно распространялось на объяснение человеческой психологии и служило также оправданию общественной иерархии. В самом деле, кроме представления звездного мира древнегреческая наука состояла лишь из описания и классификации мира природы, ценность которых для науки и практики была понята только в XIX веке (119). Другая почитаемая отрасль науки — медицина относится к этой же категории. Болезни описывались превосходно, ставились хорошие диагнозы и делались хорошие прогнозы; однако лучшее лечение состояло в том, чтобы предоставить пациента самому себе (109).
Астрономия и медицина, часто практикуемые одним и тем же человеком, спасли существо древнегреческой науки после крушения классической цивилизации и разнесли ее по всему миру. Таким образом, впервые возникла общая мировая наука от Китая до Испании. Индийцы, арабы и схоласты (194) не столько добавили нового к основной традиции науки, сколько упорядочили ее. Это привело к лучшему объединению геометрии, алгебры и тригонометрии с астрономией (180). Введение тривиального и не очень оригинального изобретения — арабских чисел — имело решающее последствие для ускорения подсчета и распространения его применения. В то же время китайцы и арабы впервые выделили такие побочные медицинские профессии, как химия и оптика, из ограниченной области древнегреческой науки (165). Основное значение науки периода длительного упадка мрачного средневековья состояло в вынашивании новых технических изобретений, давших о себе знать только в период Возрождения (183).
Тем не менее в период Возрождения, вплоть до конца XVII века, наука продолжала интересоваться главным образом небом. В интеллектуальном отношении центром всех этих событий явилось развенчание Аристотеля; разрушение иерархической, феодальной картины мира и замена ее картиной мира, опирающейся на безличный естественный закон. Это явилось наиболее смелым теоретическим достижением человека, и хотя это достижение само по себе было сравнительно незначительным, оно позволило всей последующей науке непосредственно заняться своим делом. В эпоху Возрождения путем применения новой астрономии в навигации был сделан решающий шаг — точной науке придавалась непосредственная практическая ценность, что само по себе явилось значительным фактором в деле завоевания мирового господства новой буржуазией. XVII век явился, далее, свидетелем первого проникновения науки в область техники благодаря открытию пустоты, что привело к изобретению паровой машины (258, 322).
Только в XVIII веке наука начинает распространяться на новые области, совершенно выходящие за пределы тех областей, которые изучали древние греки. В самом деле, основной интерес переместился от астрономии к механике и химии, что связало науку с основными интересами промышленной революции — паровыми машинами и текстильным производством. Великие общие законы XIX века — законы сохранения энергии и электромагнитная теория света — характеризуют распространение математики на всю область физики. В то же время первое такое проникновение науки в область биологии было сделано благодаря работам Дарвина и Пастера (360, 363).
В XX веке все барьеры пали — нет такой области природы, в которую бы не проникла наука. В то же время наука становится творческой, созидающей свой собственный мир из изобретений в области механики, химии и электричества, а их использование имеет тенденцию заменить плоды развития чистой техники.
Ход технического прогресса
В противоположность науке с ее ограниченными возможностями техника всегда должна прогрессировать широким фронтом, охватывающим все области современной жизни. Почти всегда этот прогресс шел сравнительно медленно, продвигаясь вперед только тогда, когда новый материал или изобретение открывали доступ к недосягаемым до сих пор областям. Издревле признавалось, что камень, бронза и железо составили эпохи в развитии человеческой культуры; это — технические завоевания, ничем не обязанные науке. То же самое можно сказать о революционных нововведениях: использовании огня, применении гончарного ремесла, ткачества, колеса и корабля (45, 61, 71).
Начиная с древнегреческого периода, когда большинство той техники, на которую опирается наша жизнь, было уже создано, не было заметно, чтобы наука, за исключением таких своих побочных продуктов, как монументальная архитектура и, по - видимому, водопроводные сооружения, вносилась в технику. Скорость прогресса техники, по - видимому, целиком зависит от социальных и экономических факторов. Значительный скачок произошел с развитием земледелия в долинах рек, обеспечившим прибавочный труд, с помощью которого можно было построить города и прокормить ремесленников (64). Можно предполагать, хотя этого нельзя доказать, что профессиональные ученые принимают участие в развитии механизмов, в проектировании зубчатых колес, винтов и насосов, пусть даже это сводилось только к отделке грубых открытий, изобретенных и используемых самими рабочими.
Конечно, почти все изобретения, превратившие средневековую экономику в современную — хомут, ахтерштевень, приводной молот и механические мехи, — ничем не обязаны науке. Даже очки, порох и книгопечатание являются в значительной степени практическими достижениями, хотя вдохновить их должны были ученые (189). Только в изобретение компаса и часов, имеющих важное значение для навигации, ученые, по - видимому, сделали больший вклад (187).
То, что называется первой промышленной революцией — революция XVI века, — является почти целиком плодом мастерства работников, находившихся под влиянием новой капиталистической системы с ее вознаграждениями за производственную инициативу. Между тем развитие шахт, фабрик и корабельного дела привело к разработке механики (215), которая явилась основой более значительной революции, происшедшей двести лет спустя, и вдохновением для поколения ученых - изобретателей XVII века.
Основные преобразования, характеризующие великую промышленную революцию, — переход от древесного к каменноугольному топливу, от древесного к железному материалу, от лошади и гидромашины к паровой машине, от единичных операций в прядении к многократным — представляют собой продукты изобретательности рабочих, действовавших, как мы видели (305), под воздействием тройных экономических стимулов — роста рынков, последовавшей в результате этого нехватки обычных материалов и задержек в производстве, вызванных недостатком рабочей силы. Эти преобразования стали возможны только благодаря свободным капиталам для изготовления новых машин. Все это могло произойти и без науки, однако преобразование не произошло бы так быстро. Действительно, сам прогресс, выгодность и прибыльность новых машин послужили тому, чтобы привлечь науку и развить ее собственными же усилиями. Ученые становятся инженерами, инженеры изучают науку (330).
Господство человека практики, механика и его предпринимателя — промышленного магната — продолжалось и в XIX веке. Точная обработка металла, на которой основывается вся наша промышленность, была создана на верстаках и токарных станках простыми рабочими по своей собственной инициативе (332). Только в новых областях химии и электричества ученый, или чаще полный энтузиазма дилетант, имеющий поверхностные научные познания, мог взять в свои руки руководство изобретением новых технологических процессов, инструментов и приборов.
Триумф Эдисона знаменует конец эпохи изобретателя и начало новой эпохи — эпохи направленного научного исследования в промышленности, роль которого все возрастает в наше время. Отныне стренги промышленного и научного прогресса столь же тесно переплетаются между собой, как это было накануне зарождения цивилизации.