Научная медицина
В то время как под влиянием всех этих успехов постепенно преобразовывалось поддающееся воздействию человека его материальное окружение, начал определяться и прогресс научной медицины, что имело еще более важное значение. Причиной такого запоздания в развитии научной медицины является тот факт, что строение живых организмов было неизмеримо более сложным, чем самая сложная механическая или химическая система и поэтому, прежде чем начинать успешное наступление на них, необходимо было разобраться в их структуре.
С самого зарождения цивилизации медицина существовала как некая тайна и профессия, но, несмотря на все успехи в познании анатомии и физиологии в древние и современные времена, врач мог сделать немногим больше, чем облегчить страдания и тревогу пациента и более или менее точно предсказать ход его болезни. Поскольку с большинством болезней люди справляются сами, хлопоты врача обычно оказываются вознагражденными. Устрашающая масса лекарств в аптеке была составлена частично из лекарственных трав древней медицины, основывавшейся на сочетании народной медицины и магии, частично из более сильнодействующих металлических лекарств, введенных Парацельсом в эпоху Возрождения. Почти все они были бесполезными.
То там, то здесь, например при применении хинина для лечения малярии и прививок против оспы, удавалось, только чисто случайно, напасть на кое - какие специфические предупредительные средства, однако из - за недостатка соответствующего опыта или теоретических знаний свести их к общим законам было невозможно. Как будет сказано ниже, открытия, первоначально вытекавшие из применения химии к старым, связанным с биологией, ремеслам пивоварения и виноделия, привели к зачаткам понимания того, что смертельные болезни, подобные сибирской язве, бешенству, холере и чуме, были результатом вторжения в тело живых организмов извне. Одновременно они показывали и путь для борьбы с их помощью против инфекции и, что еще лучше, для предупреждения возможности заражения ими.
С этого момента, по крайней мере в принципе, путь к победе над болезнями был открыт. На своих первоначальных этапах он показал, что с помощью применения науки человек сам мог преодолеть то, что до этого всегда казалось слепым недоброжелательством судьбы или неисповедимого провидения, над которым он не имел власти. Уже одним этим наука оправдала свое существование. Тем не менее самый прогресс новой медицинской науки еще резче обнажил условия социальной нищеты как в промышленных, так и колониальных странах, лежавшие в основе цивилизации и поддерживавшие ее — цивилизации, которая внешне казалась столь богатой и могущественной. Коренные причины болезней скрывались не в самих бактериях, а в тех условиях, которые позволяли им размножаться и распространяться, и никакая прививка или сыворотка не могли справиться с этим злом, которое было внутренне присущим самой экономической системе.
Погоня за колониями
К концу XIX века население индустриализованной Европы, сконцентрированное главным образом вокруг каменноугольных бассейнов, расположенных вокруг Северного моря, настолько увеличилось, что оно было уже больше не в состоянии непосредственно само себя содержать. Оказалось необходимым ввозить во все возрастающих количествах продовольствие и сырье из Восточной Европы, в частности из России, а также из Америки. Именно эта потребность привела к быстрому преобразованию сельскохозяйственных методов, а также методов сохранения и перевозки продовольствия. Механизация сельского хозяйства, хотя она обычно и не увеличивала производительность труда на акр земли, заставила, однако, неизмеримо поднять производительность труда на одного человека. Это было особенно справедливо для стран с благоприятным рельефом поверхности и небольшим населением, а следовательно, относилось больше к Америке, чем к более старым, все еще остававшимся феодальными аграрным культурам Восточной Европы и Азии.
Введение сельскохозяйственных машин и близко связанного с этим железнодорожного и водного парового транспорта радикально изменило соотношение между человеком и потребляемым им продовольствием. До этого, даже после усовершенствований XVIII века, от 80 до 95 процентов произведенного продовольствия потреблялось на месте; городские рабочие и бездельничающие богачи, всегда составлявшие небольшое меньшинство, могли располагать только остающимися 5 — 20 процентами. Страны, существовавшие благодаря торговле, подобно Голландии XVII века, или мануфактуре, вроде Англии XIX века, могли прокормить огромное городское население, только прибегая к помощи небольших индивидуальных сельскохозяйственных излишков миллионов крестьян во всех странах мира. Хотя вначале это относилось к зерновым продуктам, принцип концентрации продовольствия в городах мог быть распространен также на мясо и рыбу только путем создания холодильной и консервной промышленности, требовавшей огромной исследовательской и изобретательской работы в области физики, химии и биологии.
Методы применения машин, использовавшиеся большей частью на целинных землях, имели много общего с широко распространенными в тот период изысканиями в области разработки недр. Однако, охватывая большие территории, они влекли за собой более разрушительные последствия. Истощение земли лишь частично компенсировалось применением искусственных удобрений и открывало путь для опустошительной эрозии почв, наступившей в следующем столетии.
Открытие западных и восточных земель сначала для сельскохозяйственной, а затем и промышленной эксплуатации, что обусловливалось главным образом использованием стали для нужд сельскохозяйственного машиностроения и транспорта, дало финансовому капиталу наиболее выгодное приложение. Судьба инвестиций в этих двух районах должна была оказаться совершенно различной. Северная Америка, которая с самого своего основания была колонией буржуазии, уже до гражданской войны порождала своих местных капиталистов, богатевших на прежде нетронутых ресурсах континента и труде десятков миллионов бедных эмигрантов из Европы. Дюпоны, Асторы, Рокфеллеры и Морганы скоро должны были превзойти своих европейских предтеч в богатстве и могуществе и превратить Соединенные Штаты в цитадель капитализма.
С другой стороны, самодержавие и остатки феодализма в России в сочетании с интенсивной эксплуатацией со стороны английских, французских и немецких капиталистов на некоторое время задержали развитие страны, но, когда все они были сметены огнем Октябрьской революции, путь для развития первого в мире социалистического государства был открыт.
На Востоке оставались Индия для прямой и Китай для косвенной эксплуатации; и лишь одно государстве — Япония — могло показать пример цивилизующего влияния туземного капитализма, создававшего все внешние признаки новой «западной» культуры, включая и науку, хотя и использовавшего их для построения на феодальной базе ничем не сдерживаемого, хищного, милитаризованного государства.