Антуан Лоран Лавуазье
Имя Пристли неразрывно связано в истории науки с именем Лавуазье, ибо именно на основе исследований этого англичанина француз Лавуазье построил революционную теорию, которой суждено было раз и навсегда превратить химию в рациональную, количественную науку 8 - 5г. Как личность, Лавуазье господствовал во французской науке конца XVIII века. Это был человек совсем иного склада, чем Пристли. Хотя для них обоих наука была единственным, и во всяком случае главным, интересом в жизни, в Лавуазье не было ничего сколько - нибудь похожего на смутную религиозно - радикальную филантропию Пристли. Вместо этого стремлением Лавуазье была действенная служба на благо общества и практическое применение науки с целью приведения «старого режима» в соответствие с современностью. Уже с юных лет Лавуазье показал себя чрезвычайно компетентным и уверенным в своих силах человеком. Отчасти это объяснялось тем, что он был последним отпрыском богатой семьи, которая постепенно, благодаря осторожному и умелому ведению своих дел, шаг за шагом поднималась по ступеням общественной лестницы, от почтальона до почтмейстера, купца, нотариуса, прокурора и, наконец, члена парижского парламента. Сам Лавуазье должен был сделать последний шаг в этом направлении (за исключением получения дворянства) и купить пост генерального откупщика в «Компании откупов» — небольшой корпорации, обладавшей огромным капиталом и занимавшейся сбором налогов для короля. Он не мог в то время предвидеть, что этот шаг должен был стоить ему головы.
Лавуазье получил прекрасное научное образование, включавшее математику, астрономию, ботанику, анатомию, геологию и, что важнее всего, химию, под руководством Руэля (1703 — 1770), гениального демонстратора «Королевского сада». Молодой человек с большими средствами, хорошо овладевший всеми доступными в то время знаниями, Лавуазье мечтал тогда навести какой - то разумный порядок как в области науки, так и в жизни общества. Первой его научной работой было создание геологической карты Франции и обзор ее ископаемых богатств, что явилось результатом предпринятого им в 1767 году (когда ему было 24 года) путешествия по стране. Позднее Лавуазье суждено было заняться такими проблемами, как система уличного освещения, экспериментальное сельское хозяйство, а также многими проектами общего усовершенствования, столь же характерными для Франции XVIII века, как и для Англии. Наиболее важным событием в жизни Лавуазье было его назначение в 1775 году в Управление порохов и селитр и переезд в арсенал, где он создал то, что для того времени было, вероятно, лучшей лабораторией мира, — лаборатория Пристли была так мала, что могла бы поместиться на подносе.
О научной работе Лавуазье будет сказано ниже; здесь же пас интересует то влияние, которое он оказал на практическое использование науки, в чем он проявил непревзойденное мастерство, равного которому не встречается еще в течение многих лет. Во всем, что он делал, проявлялась работа исключительно ясного, методичного и незаурядного ума. Лавуазье не чувствовал склонности к философии. Хотя он открыл для применения физических и математических законов обширную область химии, решающее значение для науки имели не его методы, а скорее та ясность, которую он внес в нее. Судебное преследование, которому он подвергся вместе с другими членами корпорации «Компания откупов», было направлено не против него лично и еще менее против науки. Он пострадал за систему, с которой неизбежно и явно связывалось его имя в том революционном движении, для успеха которого он, по иронии судьбы, сделал так много.
Пристли и Лавуазье были только двумя индивидами, олицетворявшими расцвет надежды и прогресса, так тесно связанных с быстрым развитием науки и промышленности. К концу XVIII века все больше и больше людей, и — впервые в истории — втом числе и женщин, начали задумываться о возможности существования вселенной, управляемой законами разума и равенства, а не предрассудка и привилегии. Это движение широко распространилось по Европе и Новому Свету, охватило Италию, Австрию, Пруссию, Россию и проникло даже в Испанию. Примечательно, например, что в это время в итальянской науке, которая в течение столь долгого времени находилась в состоянии застоя, началось возрождение национального гения, о чем свидетельствует крупный вклад в нее Гальвани, Вольта и Авогадро. Эти ученые испытывали влияние не только тех теорий, которые были порождены их собственным опытом и стремлениями, как это было в работах Жан Жака Руссо (1712 — 1778), но также и всего того, что они узнавали о древнем и замечательно разумном китайском обществе, об исполненном добродетелей индийском обществе и из рассказов участников научных экспедиций о простой и счастливой жизни народов коралловых островов Южных морей. Идеалом стало общество, разумно направляемое философами и свободное от деспотизма обычая, и все указывало на возврат к природе (550). Это была эпоха просвещенного абсолютизма, эпоха Фридриха Великого, Иосифа II и Екатерины II. И одним из важнейших ее стимулов была наука. Она давала одновременно и новое теоретическое оружие для критики старого режима и средство для практического возрождения человечества путем использования преобразованной, механизированной промышленности. Промышленности было суждено вызвать бурный научный и технический подъем, который благодаря своей интенсивности и сознательному характеру, равно как и своему высокому уровню, оказал на общество более сильное влияние, чем все, чему мир был свидетелем до сих пор.