Влияние войны на науку и ученых
Первая мировая война, поощрившая развитие бомбардировочной авиации, танков и отравляющих газов, явилась известным предвкушением — исключительно горьким — того, что может сделать наука в войне. Непосредственно объединив ученых и деловых людей, побуждаемых требованиями войны и имеющих в своем распоряжении относительно неограниченные денежные средства, она заставила их понять, что нет никакой необходимости ожидать долгие годы, прежде чем постепенно, шаг за шагом, путем опытов и испытаний, можно будет полностью внедрить какую - либо идею в производство. Однако стоило только усвоить этот урок, как он был тут же почти совершенно забыт, свидетельством чему могут служить медленные темпы развития в период между двумя войнами таких явно прибыльных дел, как реактивный двигатель (434) и телевидение (421). Для того чтобы прочно усвоить и практически применить этот урок, потребовалась вторая мировая война. Первым наглядным доказательством этого положения явилось производство атомной бомбы, которая из сделанного в 1938 году научного открытия расщепления атома как с трудом обнаруживаемого процесса выросла к 1945 году в смертоносное чудовище, на что было израсходовано больше денег, чем было затрачено на науку на протяжении всей истории человеческого общества вплоть до настоящего времени (414).
Наука и планирование
Война дала самый выдающийся пример сознательного использования науки в XX веке. Этот новый, синтетический подход стал отныне применяться во всех областях промышленности и сельского хозяйства. Нет сомнения втом, что сознательное использование науки было с самого начала политикой нового социалистического общества, вызванного к жизни революцией 1917 года. Промышленность, сельское хозяйство, медицина и даже сама наука начали планироваться, вместо того чтобы быть брошенными на произвол экономических сил. При всем своем явно неодобрительном отношении к Советскому Союзу промышленники и правительства капиталистических стран начали копировать его тенденции к планированию. В свете опыта успехов и неудач становилось очевидным, что применение науки не происходило просто так, само собой, а что следовало прежде определить потребности людей, после чего приложить сознательные, плановые научные усилия для выявления средств к удовлетворению этих потребностей. Это пробуждающееся осознание функции науки было одной из наиболее характерных черт социальной революции XX века. Оно соответствовало столь же далеко идущей, но пока все еще тоже не завершенной революции внутри самой науки.
Серьезные и трагические события этого времени — кризисы, войны и революция, что бы они ни значили для тех главных целей, для которых использовались наука и техника, были, как все мы знаем, вполне совместимыми с буйным новым расцветом науки. Поток новых открытий и изобретений, глубина и размах новых научных теорий представляют собой при всей их новизне всего лишь продолжение внутреннего развития научного эксперимента и мысли, непрерывно прогрессировавших с самой эпохи Возрождения. Сокровенная природа прогресса науки в наше время может быть объяснена причинами, кроющимися во внутренней истории науки, хотя даже и здесь влияние внешних факторов нередко проявлялось с большой силой. Тем не менее беспримерные масштабы и темпы всего этого движения непосредственно связаны с факторами технического и экономического порядка. То же можно сказать и об общей стратегии прогресса и относительных усилиях, посвященных различным областям науки.