Звездная астрономия и гигантские телескопы
К тому времени, однако, все это давно уже потеряло то значение, которое впервые приняло в те дни, когда предполагалось, что орбиты семи планет представляют собой небесные ступени. К XX веку астрономия, несомненно, почти полностью утеряла как свое классическое, так и средневековое значение для выражения божественного плана мира и вычисления гороскопов, а также ту ценность, какую она имела в эпоху Возрождения как вспомогательное средство в мореплавании. Однако кое - что от ее престижа все же сохранилось, и это давало возможность заокеанским астрономам выжимать из черствых дельцов достаточно денег для конструирования совершенно бесполезных телескопов. Телескоп - гигант, несомненно, представлял собой самый благородный пример «явного расточительства» в анализе капитализма Вебленом. Он еще нагляднее свидетельствовал о бескорыстии, чем переброска европейских замков через Атлантический океан, и в то же самое время сохранял здоровый дух соревнования. Внутренний диаметр телескопов увеличивался, и дальность их действия возрастала из столь же явных побуждений соперничества, как это имело место с морскими орудиями. Каково бы, однако, ни было их происхождение, рост числа обсерваторий с новыми аппаратами для фотографирования и спектроскопами позволил астрономии шагнуть далеко за пределы солнечной системы, к звездам и туманностям, которые, включая и наш собственный Млечный путь, были теперь признаны островными мирами, как это впервые предположил в 1755 году Кант.
Астрофизика
Открытия спектроскопии в XIX веке положили начало изучению внутренней структуры небесных тел на основе исследования излучаемого ими света. К XX веку астрофизика начинает становиться общепризнанной отраслью науки, областью, в которой работа лаборатории и обсерватории полностью сливается воедино. С самого же начала астрофизика приняла отличный от зсм - пой физики характер в том смысле, что она раскрывает структуры не только в пространстве, но и во времени. Произведенная в 1913 юду Г. Н. Расселом классификация спектральных типов звезд безошибочно указывала на эволюционную преемственность. Космология, казалось, предполагала космогонию; то, какими вещи являются сейчас, не могло не вызывать вопроса о том, как они возникли. Таким путем астрономия опять начинала приобретать кое - что от своего прежнего значения. Если она и не раскрывала плана рациональной вселенной, раз и навсегда установленного благодетельным божеством, как верили древние и даже Ньютон, то вместо этого показывала развертывающуюся драму сотворения, которая, по - видимому, содержала нечто поучительное для людей. Однако великое развитие познания истории вселенной должно было прийти как следствие дальнейшего развития ядерной физики. Эйнштейн сделал только первый шаг, хотя шаг этот и должен был иметь решающее значение. Он показал, что начала механики могут быть поставлены под сомнение. Теория квантов в ее старой, а тем более в ее новой форме еще сильнее поколебала основы ньютоновой физики. Эта революция должна была стать столь же важной и столь же чреватой дальнейшими возможностями, каким было ниспровержение Аристотеля в эпоху Возрождения.