КРАСКИ ПУСТЫНЬ
Но поистине замечательные краски я видел в песках Каракумских и Кызылкумских пустынь Средней Азии. Сплошное однообразное поле песков — это только кажущаяся схема пустыни: острый глаз туркмена различает много оттенков песков. С самолета, пролетающего над пустыней, можно видеть, как разнообразны цвета песков, как пестрит ковер пустыни, разрезаемый шоколадно-красными, сверкающими на солнце водами Аму-Дарьи и покрытый зелеными пятнами оазисов и белыми полями солончаков. Огромны такыры около Серного завода; на десятки километров тянутся розовые такырные площадки; красным и бурым поясом окружен бугор Чеммерли; сверкает желтая окраска самородной серы, ярко горят золотистые сульфаты железа — здесь вся палитра цветов серии А (см. таблицу серий окрасок), от белых и желтых до красных и черных!
Но вот под вами галечные «пустыни» Заунгузского плато или ровные спокойные скаты размываемых вершин Кара-Мазара в долине Сыр-Дарьи. Черными осколками и обломками усеяна ровная поверхность покатых склонов, камни отшлифованы, отполированы пустынными вихрями с мельчайшей пылью, все покрыто пустынным загаром — черным, полуметаллическим, с красным, бурым, шоколадным отливом; но достаточно удара молотка, чтобы под тонкой пленкой такого загара камня увидеть разнообразные породы и минералы.
Контрасты и крайности определяют природу пустыни: темные цветущие оазисы и отрезанные от них, как ножом, безжизненные пески и а дыры Средней Азии; черные, темные, красные краски камней и скал и белоснежные поля солей. Здесь резко отделяются легкорастворимые белые соли от нерастворимого осадка, создавая контраст между белыми солями хлористого натрия и темными коллоидальными гидратами железа и марганца, образующими пустынный загар. Эти краски напоминают текинский ковер и афганскую тюбетейку, где так же контрастно и вместе с тем гармонично сочетаются различные цвета и оттенки.
В цветной палитре — все краски полынных степей, лёссовых покровов скал, нагорий, пустынь, здесь основные черты южного ландшафта в котором тенистый оазис — лишь небольшой кусочек природы, затерянный в мире желтых, бурых и красных красок.
Как отличны белоснежные дюны северных побережий Франции, Бельгии и Германии от песков наших среднеазиатских пустынь! Когда проезжаешь мимо прибрежных дюн Остенде, поражает белизна этих песков, указывающая на низкую степень окисления, на разложение всех окрашенных веществ. Это краски холодного севера.
Весной 1924 г. мы впервые приехали в Среднюю Азию. После светлых картин северной весны, после кофейных разливов Сакмары и Урала, после безжизненных и однообразных по колориту степей Казахстана нас охватило очарование яркой, красочной Ферганы. Через цветущие оазисы Федченко, равнины лёсса и безжизненные адыры приехали мы на радиевый рудник Тюя-Муюн. Здесь среди штабелей радиевой руды и отвалов рудничных пород я впервые осознал значение красок для минералога, ибо трудно себе представить более пестрый и замечательный ковер цветов Ярко-синие и зеленые пленки медных соединений покрывали обломки пород, то сгущаясь в оливково-зелеяые бархатистые корочки ванадиевого туранита, то расходясь голубыми тонами водных силикатов меди. Налеты урано-ванадиевых соединений переливались желто-оранжевыми и зелеными тонами. Все виды соединений железа — желтые и золотистые охры, ярко-красные гидраты и буро-черные сочетания железа и марганца — пропитывали отдельные участки пород; даже горный хрусталь приобретал здесь ярко-красный цвет («компостельский рубин»), прозрачный барит становился желтым, бурым, красным «рудным баритом». На розовых глинистых осадках пещер выкристаллизовывались красные иголочки ала-ита — ванадиевой кислоты, а на белых костях человеческого скелета — яркие зелено-желтые листочки уранового тюямунита.
Незабываема эта картина пестрых ярких красок, в которой геохимик В7гдпт прежде всего высокие степени окпсленпя марганца, железа, ванадия п меди, преобладающие во всем минеральном царстве Ферганы, благодаря южному солнцу, ионизированному воздуху с его кислородом п озоном, разрядам электричества в часы тропических гроз, с превращением азота в азотную кислоту, быстрому сгоранию растительности без обычного восстановления продуктами смерти.