Законы, гипотезы и теории
Из результатов экспериментов или скорее из совокупности действий и наблюдений, являющихся основой экспериментов, возникает весь остов научного познания. Но этот остов не является простым перечнем таких результатов. Если бы это было так, то наука вскоре стала бы столь же громоздкой и трудной для понимания, как и природа, из которой она исходит. Прежде чем результаты экспериментов могут стать сколько - нибудь полезными, а во многих случаях и даже до их получения, необходимо увязать их, так сказать, з узел, сгруппировать, соотнести друг с другом, что является функцией логической части науки. Научные аргументы, использование математических символов и формул, а на более ранних ступенях просто употребление названий привело к непрерывному процессу создания более или менее стройного здания научных законов, принципов, гипотез и теорий. Но это еще не конец — именно с этого наука постоянно начинает, ибо из подобных гипотез и теорий вытекает практическое применение науки. Если, в свою очередь, то или иное практическое приспособление работает — а еще чаще, если оно не работает, — это порождает новые наблюдения, новые эксперименты и новые теории. Эксперимент, толкование, применение — все они движутся вперед совместно и составляют эффективный живой и общественный остов науки. Научный язык
В процессе наблюдения, эксперимента и логического толкования возник ?научный язык или даже языки, которые с течением времени стали так же необходимы для пас, как материальная аппаратура. Подобно аппаратуре, эти языки не являются, по существу, инородными, а возникли из обиходного языка и часто возвращаются в него. Слово «cycle» («круг») было когда - то «kuklos» — «колесо», но в течение многих веков оно существовало как абстрактный термин для обозначения повторяющихся явлений до тех пор, пока не возвратилось в повседневную жизнь как «bicycle» («двухколесный велосипед»). Большим удобством было использование обычных слов из забытых греческого и латинского языков во избежание путаницы со словами, одинаковыми по значению. Греческие ученые испытывали большие неудобства из - за отсутствия таких слов в греческом языке. Они должны были выражаться описательным •образом на примитивном языке — говорить о подчелюстной железе, как о «же - лудевидных опухолях под челюстью». Но хотя такая практика и помогла ученым высказываться более ясно и кратко, она была неудобна тем, что надо было создавать несколько специальных языков или жаргонов, благодаря которым в действительности, и подчас умышленно, наука отгораживалась от простого человека. Однако нет никакой необходимости в таком барьере. Научный язык приносит слишком большую пользу, чтобы отказаться от него, но он может и будет проникать в обычную речь, когда научные идеи станут столь же знакомыми помощниками в повседневной жизни, какими являются сейчас научные <5ытовые новинки.
Стратегия науки
Вышеизложенное рассмотрение вопроса о научном методе ограничивается тем, что можно назвать тактикой научного прогресса. Это, прежде всего, такой метод решения проблем, когда имеется основание быть уверенным в том, что решение удовлетворительно. Но одного этого совершенно недостаточно для объяснения прогресса в науке в целом в течение длительного периода времени. Для создания полной картины необходимо еще кое - что сказать о том, что соответствует стратегии науки. Ясно, что нет абсолютной необходимости в существовании сознательной стратегии в науке для ее дальнейшего прогресса, и, действительно, прежде ее развитие, конечно, не направлялось некими преднамеренными далекими целями. Тем не менее, как мы увидим дальше, путь прогресса в науке ни в коем случае не был произвольным, и все время что - то, подобное стратегии, должно было действовать большей частью бессознательно, но иногда также и сознательно.
Существенная особенность стратегии открытия заключается в определении последовательности выбора проблем для решения. Действительно, гораздо труднее увидеть проблему, чем найти ее решение. Для первого требуется воображение, а для второго только умение. В этом заключается смысл определения Козамби науки как осознания необходимости. В самом деле, общий прогресс в науке происходит в порядке последовательного решения проблем, поставленных прежде всего действительной экономической необходимостью и только во вторую очередь выдвинутых более ранними научными идеями. В любое время обычно существует ряд настоятельных проблем, подобно необходимости удвоения объема дельфийского алтаря, имеющего кубическую форму, которое привело к извлечению кубического кормя, или нахождения долготы, приведшее к открытию законов Ньютона, или же лечения болезни шелкопряда во Франции, которое помогло Пастеру прийти к мысли о микробной теории заболевания. В науке существует опасность ограничения количества признанных классических проблем. Усилия поколений ученых сосредоточены, на решении и дальнейшей разработке таких проблем.
Именно такая тенденция в течение длительных периодов истории науки удерживает ее в узких пределах. И лишь вырвавшись из этих пределов и обнаружив новые проблемы во внешней жизни, наука захватывает новые области. Некоторые из величайших ученых прошлого, такие, как Ньютон, Дарвин и Фарадей, ставили перед собой задачу найти и решить проблемы в соответствии со своим собственным планом. Так, например, Фарадей в самом начале своей деятельности поставил перед собой общую проблему — выявить связи между отдельными силами физической природы (светом, теплотой, электричеством и магнетизмом) и, рассматривая их попарно, почти полностью выполнил этот план.
Теперь мы начинаем понимать: все, что может быть сознательно сделано, хотя бы в миниатюре, такими великими личностями, является важной частью науки, и мы считаем теперь возможным сознательно планировать науку на коллективной, а не на сугубо индивидуальной основе. Здесь встает более широкая проблема необходимости урегулировать и объединить вопросы, выдвигаемые, с одной стороны, социальными и экономическими потребностями, с другой — присущим науке ходом развития. Однако такое сознательное планирование науки ввиду даваемых им преимуществ в области научных открытий и использования результатов ее развития повлечет за собой гораздо больший контроль над экономической жизнью страны, чем это имеет место за пределами социалистических стран. Тем не менее эти преимущества, в конечном счете, настолько велики, что ни одна нация не в состоянии существовать в мире без положительного и планового использования науки. Следовательно, прогресс в науке и все возрастающее ее использование в общественной жизни в будущем, вероятно, пойдут гораздо более рациональным и менее случайным путем, чем в прошлом.
С точки зрения исторических перспектив наука характеризуется сознательной разработкой эксперимента, обусловленного деятельностью сенсорных и моторных органов чувств человека. Она расширяет сознательно и общественно — бессознательный процесс познавания, присущий всем высшим животным. Животное может познавать с помощью опыта, человек, используя науку, идет дальше этого и ставит опыты, чтобы познавать. В этом же смысле сам посеве научный метод, с его систематизированными процессами сравнения, классификации, обобщения, гипотез и теорий, является расширением механизма мозга, который у высших млекопитающих уже развит настолько, что он способен ориентироваться при очень сложных обстоятельствах, например на охоте. Однако существенная разница между такими действиями животных и достижениями человеческой науки состоит в том, что последние — не столько индивидуальные, сколько общественные достижения. Они возникают из совместных усилий в труде и координируются с помощью языка.