ИЗУМРУДНЫЕ КОПИ
Изумрудным копям я посвящаю больше страниц, чем другим месторождениям, так как считаю, что об этом известнейшем в мире месторождении должны быть, по возможности, собраны все материалы и критически пересмотрены все наблюдения и взгляды.
Особое внимание к Изумрудным копям объясняется двумя причинами: во-первых, их экономическим значением на мировом рынке самоцветов и, во-вторых,— их научным значением как случая внедрения гранитных пегматитов в основную среду и вызванной этим своеобразной миграции химических элементов.
1 См. J. С о h п. Der Smaragd.— Deutsche Goldschm. Ztd., 1925, № 16, S. 152.
До войны 1914 г. рынок изумруда питался главным образом копями Мюзо в Колумбии, где добывались густые сине-зеленые камни, одно время очень высоко ценившиеся, особенно в Америке. Другие месторождения в последние годы перед войною (Хабахталь в Зальцбурге, Австралия и др.) не играли почти никакой роли, и англо-французская «Новая изумрудная компания», в сущности, держала в своих руках весь рынок этого камня. В течение войны, под влиянием чисто технических условий, оба источника камня были дезорганизованы. Сложные взаимоотношения между' правительством Колумбии и компаниями, работавшими на копях Мюзо, привели к временной ликвидации всего дела, и богатейшие разрезы этогс месторождения на склонах Кордильер обвалились, оплыли и необычайно усложнили возобновление работ. Только в 1924 г. новая компания начала работы по приведению в порядок месторождения, но их результаты нам неизвестны. Если же в 1924 г. и была продана в Париже большая партия камней из Колумбии больше чем за полмиллиона рублей, то это камни из старых запасов, и в том числе некоторые очень крупные, частью исторические камни колумбийского правительства'. Одновременно пришли в упадок к 1923 г. и наши Изумрудные копи, старое хозяйство которых было разрушено во время войны, и фактически добыча камня на длительное время прекратилась.
Мировой кризис рынка драгоценного камня к моменту прекращения войны сравнительно ненадолго и мало отразился на изумруде, отчасти именно потому, что перед кризисом в течение нескольких лет мировая добыча была ослаблена. Ни катастрофическое падение цен на драгоценный камень, ни выбрасывание на мировой рынок старых, залежавшихся миллионных партий изумруда Колумбии, ни беспорядочная реализация дивных камней, вывезенных русской эмиграцией или разорившимися аристократическими домами Австрии и Венгрии,— ничто не могло поколебать положение изумруда, ибо, по выбору всесильной моды, он вместе с сапфиром — излюбленный камень, камень спокойных некричащих тонов.
Внимание, которое должно быть отведено изумруду, оправдывается еще и тем, что одновременно с его добычей извлекается ряд других ценных минералов: фенакит и александрит в качестве ограночных самоцветов; биотитовые сланцы, имеющие значение как калиевое удобрение; плавиковый шпат и, может быть, каолин.
После моих работ 1924—1925 гг. на Урале, исследований С. Гордона в Америке (1921 г.) и Холла в Южной Африке (1922 г.) намечается новый тип минеральных процессов, связанных с проникновением кислых гранитных расплавов в змеевики и другие «зеленокаменные породы».. Правильная разгадка происхождения месторождений Изумрудных копей дает впервые освещение целой большой области минералообразователь-ных процессов Урала, при которых гранитные апофизы и пегматиты, внедряясь в толщу более древних сланцев и пород, производили своеобразный обмен — миграцию химических элементов и этим путем приводили к таким комбинациям элементов и минеральных соединений, которые имеют большое практическое значение. Этими процессами, в последующих главах разобранными со всей детальностью, объясняется происхождение не только ряда месторождений самоцветов на Среднем и Южном Урале, но и многочисленных жил корунда, сапфира и рубина, распространенных на большом протяжении восточного склона Уральского хребта.
Поиски и разведки новых месторождений изумруда, оконтуривание их площадей, даже детали самих выработок основаны на правильно поставленных генетических данных, и потому на их изложении мне придется остановить особое внимание.
Полное минералогическое и геохимическое исследование Изумрудных копей наталкивается, однако, на очень большие трудности ввиду отсутствия общего геологического и петрографического обследования всего района, и потому приходится пожелать скорейшего окончания начатой В. Вознесенским геологической карты района Изумрудных копей.
Зимой 1924/25 г. и летом 1925 г. благодаря содействию объединения «Русские самоцветы» мне удалось посетить копи, провести на них несколько недель и осмотреть в шахтах артелей свыше 45 свежих забоев. Это посещение дало мне возможность непосредственно в работающихся забоях собрать большой материал, который и был подвергнут детальному химическому, минералогическому и петрографическому анализам. Полученные результаты, вместе с многочисленными зарисовками и техническими журналами бывших технических руководителей копей М. Гордиенко и инженера Е. Землянекого, дали возможность ближе подойти к минералогической природе этого месторождения и наметить основные черты для разрешения вопроса о его происхождении.
ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК
Еще в классических работах Геродота и Плиния имелись указания на «скифские изумруды» редкой красоты; позднее, в XVIII в., неоднократно говорилось о нахождении изумрудов на Урале1. Однако в действительности русский изумруд сделался известным только в 1831 г.
В архивных записках директора Екатеринбургской гранильной фабрики Я. Каковина описано первое открытие изумрудов, сделанное лично им. Это открытие окрылило Каковина, и его знергия дала развиться изумрудному делу в большом масштабе, но прекрасные камни первых добыч погубили алчного командира фабрики, преданного суду за утайку камней и окончившего жизнь самоубийством в конце 1835 г. Работы временно были остановлены; ревизия пыталась выяснить ошибки и злоупотребления, и лишь с конца 1836 г. вновь начались работы под руководством нового директора, И. Вейца.
Таковы первые моменты из истории открытия Изумрудных копей. На месте первых находок вскоре вырос целый прииск, получивший название Сретенского. Здесь был заложен знаменитый шурф № 6, доведенный до глубины 25 м и давший, особенно на 15-м метре, огромное количество прекрасных камней. Затем были открыты прииски Троицкого района, и интерес к копям оказался настолько значительным, что работы велись на средства Кабинета и Департамента уделов одновременно. В 1838 г. напали на южную полосу с знаменитыми александритами, самые же северные, Марьинские (или Мариинские) прииски были открыты еще в 1833 г. крестьянином Карелиным.
Надо сказать, что Вейц оказался хорошим инженером и с немецкой методичностью стал вести работы на копях; ряд его донесений, с прекрасными картами и зарисовками, показывает, насколько внимательно относился он к месторождению, пытаясь разобраться в природе явления. Начиная с 1835 г. Вейц повел систематическую разведку на протяжении более 25 верст в длину и нескольких верст в ширину; результатом этих разведок было выявление 42 приисков, но весьма немногие оправдали ожидание.
До 1839 г. работы шли, прогрессивно развиваясь, но затем начали падать и в 1852 г. остановились совершенно. Тщетны были попытки в 1844 г. отыскать продолжение полосы изумрудов на севере, в районе Адуя. По донесению директора гранильной фабрики Вейца, причина подобного состояния дела заключалась в трудности производства работ вследствие сильного притока воды. Так как произведенные в это время (1853—1855) Гревингком исследования указывали скорее на неблагонадежность месторождений, а работы стоили очень дорого, то по указанию министра уделов Л. Перовского решено было совершенно прекратить добычу изумрудов, хотя мелкие разведочные работы продолжались еще до 1855 г.; затем и они были прекращены, и до 1860 г. «на копях содержалась только стража, охранявшая отвалы прежних лет и казенные здания».
В 1860 и 1861 гг. Изумрудные копи подверглись обстоятельному исследованию со стороны горного инженера П. Миклашевского, которому предстояло выяснить условия залегания изумрудов и решить вопрос о благонадежности копей, на что ему было ассигновано всего-навсего 2500 руб.
1 См. стр. 63, а также J. С о h п. Deutsche Goldschm. Ztg., 1925, № 2, S. 2.
Миклашевский пришел к неправильному заключению, что в распределении изумрудов в сланцах не существует никакой закономерности, вследствие чего предсказать их нахождение не представляется никакой возможности; поэтому при добыче надо производить правильную очистную работу.
Приступая к новым разведкам, Миклашевский нашел «местность болотистую, покрытую сплошь лесом .и в полном смысле изрытую работами прежних лет; старые разносы наполнены водой, шурфы и шахты обвалились, отвалы заросли лесом». Поэтому Миклашевский решил производить разведки в местах еще не тронутых — в районе Марьинского и Сретенского приисков. Эти разведки привели к открытию ряда линз слюдяного сланца, прорванных жилами породы, которую он неверно называл диоритом. Однако главное значение этих работ заключалось в геологическом освещении местности. Миклашевский впервые дал в 1862 г. подробное описание копей с очень схематичной (и не вполне правильной) геологической картой, и его описание является единственным фундаментом для суждения о прошлых работах.
Ввиду предстоявших, согласно заключению разведки, значительных затрат, по докладу командированного на прииски А. Озерского Кабинет решил прекратить работы на копях и счел более выгодным сдать копи в аренду. Сначала они попали к помещику Кониару (1862 г.), а затем к его компаньону Г. Трунову, с платой 6080 руб. в год, а с 1867 г.— по 13000 руб. Работы производились главным образом на Старцевской (Троицкой) и Токовской (Люблинской) копях и временно приняли огромные размеры; на них было занято до 6000 человек. Однако ввиду полной бесхозяйственности Трунов должен был лишиться аренды до срока (в 1871 г.) и был объявлен несостоятельным должником.
В 1878 г. копи были взяты в аренду на 10 лет Поклевским-Козелл, с платой по 10 000 руб. в год. Новый арендатор затрачивал на разведку ничтожные суммы. По истечении срока Поклевский-Козелл отказался от дальнейшей аренды.
С этого времени работы на копях совершенно прекратились, но в 1891 и. 1892 гг. (голодные годы) на копи были допущены местные крестьяне для работ на старых отвалах. Как рассказывают, в течение восьми лет крестьянами было добыто значительное количество хороших камней, поправивших их дела, но копи от этого сильно пострадали. Работая в отвалах, крестьяне сваливали пустую породу в старые ямы, залитые водой.
Наконец, с 1897 г. аренда перешла, на срок в 24 года, к Нечаеву, передавшему ее в конце 1899 г. «New Emerald Сошрапу», владевшей копями в Мюзо в Колумбии и платившей Кабинету 10000 руб. ежегодно. Компания в течение 16 лет работала на копях, но во время первой мировой войны прекратила добычу, а позднее, в годы революции, совершенно отказалась от концессии.
По описанию бывшего директора копей инженера Юдинсона, в начале своей деятельности эта компания долго металась от Сретенского прииска к Марьинскому, затем к Троицкому и обратно к Марьинскому, в зависимости от того, где крестьяне-хитники случайно намывали лучшие камни, и только истратив значительные средства, прочно осела на Троицком прииске, оборудовав здесь шахты и фабрику для промывки и совершенно махнув рукой на другие прииски, оставляя их в качестве резерва для будущего.
Первоначально, принимая во внимание близкое к поверхности залегание изумрудоносных слоев, было решено вести разработку открытыми работами и начаты были два громадных разреза. Это было крупной ошибкой, подорвавшей и без того крайне слабую в финансовом отношении компанию.
Действительно, в подземных выработках, при поголовных обысках каждой смены и вообще при неослабном контроле за каждым забойщиком.
24 А. Е. Ферсман, т. VII
возможна была еще кое-какая борьба с хищениями наиболее ценных камней, при открытых же работах она оказалась совершенно безрезультатной. Как показал опыт «Новой изумрудной компании», в 1906 и 1907 гг., когда были промыты l'/г—2 млн. пудов сланцев, количество попавших в руки компании изумрудов было столь незначительно, что она вынуждена была перейти к подземной разработке, при которой (при наличии всего шести забоев) годовая добыча не превышала 300—350 тыс. пудов.
Все камни в запломбированных жестянках и ящиках отправляли в Париж, где производилась их сортировка и предварительная оценка.
В начале революции французская компания окончательно бросила работы, и прииски были поделены между тремя крупными предпринимателями: А. Денисовым-Уральским, генералом Шенком и В. Липиным, которые взяли их на 20 лет в аренду с обязательными взносами 10 000 + + 4500 + 4500 руб. в год. Они частично (каждый самостоятельно) приступили к работам в 1917 г., и двое из них, в частности Липин, добыли н огранили весьма хорошие камни.
Вообще первый опыт такого раздела оказался довольно удачным, тем более что обещал коренным образом изменить весь рынок продажи изумрудов, которые оставались бы в нашей стране.
Однако уже летом 1917 г. и позднее, в 1918 г., работы названных выше предпринимателей были нарушены: они были изгнаны из своих приисков хитниками, добывшими, например на вскрытой у Липина жиле, камней не менее чем на 60- 80 тыс. руб. Эти хитники объявили себя полновластными хозяевами, и о захвате ими копей можно узнать из следующей записки Совета рабочих депутатов Асбестовых копей (от 5 октября 1917 г.): «Мы не имели и не имеем реальной силы к закрытию н ликвидации хищнических работ там, со стороны же уездного комиссара не было и нет до сих пор никаких мер по этому вопросу. Между тем хищнические работы на изумрудных рудниках за последнее время приняли настолько анархический характер, что дальнейшее промедление в принятии мер грозит весьма серьезными последствиями... На днях на копи Липина явилась группа в 30 человек, среди которых находится и часть отпускных солдат; эта группа заявила и даже показывала милиционерам какое-то удостоверение, якобы от Уральского рабочего комитета, где им разрешается работать на изумрудах на том основании, что все недра земные есть достояние всех; кроме того, заявили, что еще придет человек 300 для работ».
В течение 1918—1919 гг. продолжалась смена работавших на изумрудах лиц. В 1919 г. вновь появился В. Липин на своем прииске (Сретенском) , причем ему удалось найти превосходный кристалл изумруда темно-зеленого цвета. Во второй половине 1919 г. прииски были национализированы, а в 1920 г. перешли в ведение Екатеринбургского районного рудоуправления, которое взяло их под охрану и при содействии Геологического комитета организовало разведку, но никакой добычи не вело.
В 1921 г. я посетил копи. Обогатительная фабрика на Троицком прииске пострадала мало, но все огромные разрезы и шахты были залиты водой. К осени этого же года, по предложению инженера Н. Калугина, на Изумрудных копях нарезали маленькие делянки, как в Аметистовых копях, и сдали их отдельным лицам, чем, в сущности, была вновь узаконена хищническая эксплуатация.
Весной 1923 г. все Изумрудные копи перешли в ведение треста «Русские самоцветы», который возобновил работы на Троицком прииске. Под энергичным руководством технического руководителя М. Гордиенко работы возобновились на новых пачалах. Хотя первое время настоящих хозяйственных работ не велось, но, как указано ниже, началась планомерная эксплуатация месторождений старательскими артелями под контролем и техническим руководством самого управления. На Троицком прииске к началу 1925 г., после откачки воды из разрезов, было приступлено к организации хозяйственных работ на лучше всего оборудованной и хорошо сохранившейся шахте № 14, при сбойке ее с шахтами № 2 и 3. Была восстановлена фабрика и заведен особый порядок приема добытых камней, с оплатой их старателям по маркам. Энергичные добычи последних трех лет дали блестящие результаты и при одновременной работе от 5 до 20 делянок снабжали трест высокоценным материалом в достаточном количестве.